Полеты, полеты... Сколько их было в жизни бывшего летчика, участника Великой Отечественной войны Николая Алексеевича Лаптева, пересчитать трудно, хотя все они записаны в полетных книжках. На каждой странице убористо и тесно отмечены каждые взлет и посадка с точными датами, минутами и секундами, которые в итоге складываются в 3500 часов! Летчики знают, что означает эта цифра. И память часто возвращает Николая Алексеевича в прошлое...  

После блестящего окончания Борисоглебского авиаучилища имени В.Чкалова старший сержант Лаптев был направлен инструктором в учебный центр подготовки летного состава, который находился на Северном аэродроме города Иванова. Именно сюда в ноябре 1942 года прибыл необычный пассажирский рейс из Москвы с первой группой французских пилотов, положивших начало легендарной эскадрилье "Нормандия". Это уже на заключительном этапе войны в этом наименовании появится второе слово "Неман", эскадрилья превратится в полк и останутся неразделимыми французская провинция, знаменующая открытие Второго фронта, и белорусская река, где была проведена блестящая операция "Багратион" и где французские летчики показали себя настоящими асами. Но это будет потом, а пока...  

Двенадцать бравых парней в невиданной военной форме - высокие цилиндрические фуражки, серебряное шитье на черных тужурках - стояли на бетонке ивановского аэродрома. Первые улыбки, первые слова приветствия. Для россиян необычно звучали их имена - Дюран, Альбер, Риссо, Лефевр, де ля Пуан, де Панж...  

Французы были опытными летчиками, но здесь, в Ивановском учебном центре, им предстояло освоить незнакомые для них типы самолетов советских ВВС. Летчикам "Нормандии" предложили несколько машин, в том числе заморские "Харрикейны", "Китти-хауки", "Аэрокобры". Они выбрали наши "Яки". Вот тогда и прикрепили к французским пилотам инструктора Николая Лаптева. К слову, из восьмидесяти выпускников авиационного училища только один он удостоился чести стать инструктором-наставником. И не случайно. В то время Лаптев летал на всех марках истребителей, имевшихся на вооружении в войсках, знал, как свои пять пальцев, 16 типов самолетов.  

Учебные полеты следовали один за другим. Иногда по нескольку десятков в день. Николай Алексеевич помнит, какими веселыми, улыбчивыми были его подопечные-французы - на земле и как суровели их лица в воздухе, когда шли уроки высшего пилотажа на наших "ястребках". В небе переводчиком служили выразительные жесты, а то и чистая интуиция. Довольно скоро "нормандцы* уже уверенно взлетали и сажали машины, точно выполняли задания.  

В напряженной работе, в тесном общении с нашими ребятами постепенно менялась сама психология французских полетов, их отношение к советским людям. Не секрет, что многие из них ожидали увидеть в России дремучих мужиков, которые живут чуть ли не в берлогах с медведями. Поначалу и с дисциплиной независимые французы были не в ладах - все норовили служить, как хочется. Однако суровое военное время да наступившая вскоре российская зимушка-зима продиктовали свои вводные. Началось с того, что изнеженные французские механики не смогли работать на морозе с металлом.

Пришлось заменить их нашими специалистами. Ох, уж эти моторы. По всем правилам их надо было менять через 150 часов полетов. Только где же было набрать в войну столько новых движков? Вот и творили "технари" чудеса, растягивая их налет на неопределенное время со стопроцентной гарантией надежности. А вообще-то ни времени, ни сил ребята не жалели. Спали часто прямо на аэродроме, под плоскостями самолетов, хотя над ухом ревели двигатели.  

Однажды летчик Франсуа де Жоффер, приземлившись, сообщил старшему инженеру, что истребитель сильно вибрирует. - Ничего страшного, - ответил инженер. - К утру сменим мотор.  

Жоффер ушел отдыхать в полной уверенности, что над ним подшутили. Каково же было его удивление, когда утром он застал у самолета трех механиков, которые уже заканчивали крепление капота нового мотора в 1200 лошадиных сил. И это при сильном ветре и холоде. Что и говорить, великолепными мастерами были ивановские механики - кавалер ордена Ленина и французского Военного креста Борис Румянцев, Константин Иванов, Григорий Комаров и другие. Когда после учебы "нормандцы" улетали на фронт, то не захотели расстаться с русскими механиками, забрали их с собой. Любили ребят за высокую техническую грамотность, надежность, доверяли им без оглядки, готовы были ради русского друга даже пожертвовать жизнью. Как это сделал на Смоленщине Филипп де Сейм. Французский пилот отказался покинуть с парашютом поврежденный самолет, так как в хвостовом отсеке его машины находился без парашюта механик Володя Белозуб. Они погибли вместе.  

Боевое братство! В этих словах сама история становления русско-французского боевого содружества в борьбе против общего ненавистного врага. Все нормандцы", пройдя учебные университеты на ивановской земле, показали на фронте настоящее боевое мастерство. Воюя в составе 303-й авиадивизии, они совершили более пяти тысяч боевых вылетов, провели 869 воздушных боев, сбили 273 самолета "люфтваффе".  

Надо ли говорить, как завидовал инструктор капитан Лаптев всем своим подопечным, провожая их на передовую. К слову, был среди них и старший сержант Иван Кожедуб. Да, будущий маршал авиации, трижды Герой Советского Союза. Помнит Лаптев и Алексея Маресьева, который после госпиталя заново учился летать в их учебном центре, а потом именно Лаптеву было поручено доставить летчика Маресьева в подмосковное Монино для прохождения дальнейшей службы.  

Николай Алексеевич не забудет, как писал он бесконечные рапорты об отправке его в действующую армию. В ответ терпеливо объясняли, что его знания и опыт крайне необходимы именно здесь, на учебном полигоне, чтобы "ставить на крыло" молодых "соколов".  

В 1944 году Лаптеву все же удалось вырваться на фронт. Правда, командование строго предписало осуществлять только разведку с фотографированием, не вступая в воздушные бои (опять оберегали специалиста наивысшего класса). Но "вступать" все-таки приходилось, о чем свидетельствуют записи в тех же полетных книжках:  

"... 8-4-45 г. Ла-7 сопровождал Пе-2 в район Кенигсберга с бомбардировкой и штурмовкой. Вылет боевой'. "... Потопил транспорт в канале между Кенигсбергом и Пиллау". "... Уничтожил склады с боеприпасами под Кенигсбергом".  

Всего на счету летчика Лаптева числится только боевых вылетов более тридцати. Уже после войны Николай Алексеевич узнал из книги земляка Маршала Советского Союза А.М. Василевского, что в штурме  Кенигсберга участвовало 2 500 самолетов. И еще узнал, что летчики полка "Нормандия - Неман" тоже сражались с фашистами в Прибалтике. По сути, они воевали в небе одном! Из 108 французских пилотов 48 не дожили до Победы. Двое стали Героями Советского Союза - Ролан де ла Пуан и Марсель Альбер.  

Оба живы и по сей день и наверняка рассказывают молодым соотечественникам о далекой ивановской земле, ставшей для них второй военной родиной, рассказывают о подвиге великого народа, спасшего мир от фашизма. Недаром последний из командиров полка "Нормандия - Неман" генерал Луи Дельфино писал: "Я был в этой стране в самое тяжелое время. Я прошел боевой путь борьбы с фашизмом вместе с советскими людьми. Я полюбил их. Я узнал их силу и силу их оружия..."

После участия в Параде Победы летчик вернулся к семье в Иванове. Пятнадцать лет отдано здесь работе в клубе ДОСААФ. Не раз участвовал Лаптев в воздушных парадах, соревнованиях. На его груди рядом с орденами Отечественной войны I и II степени, медалью "За взятие Кенигсберга" и другими боевыми наградами появился значок мастера спорта СССР. Местные газеты величают его "хозяином ивановского неба". Но скорее всего, хозяином в его сердце останется небо - прекрасное и бесконечное, как сама жизнь.