Морозов Анатолий Сергеевич родился в Москве 14 июня 1922 г. в семье служащего. В 1937 г. Толик окончил семилетнюю школу и поступил в Московский электротехнический техникум. Однако анализ законов Ома и теории электроцепей явно не вызывали в душе юноши восторга, а потому итоговые оценки за первый семестр были не блестящими. В этом, в сущности, нет ничего удивительного, так как с детства Толю буквально манили самолёты.

Уже в сентябре 1937 г. он поступил в Кировский аэроклуб, который тогда находился в Мытищах, где и проводил всё свободное время. Понятно, что когда полёты наУ-2 проводились в одно время с занятиями в техникуме, то паренек делал выбор в пользу первых без особых сомнений в душе. Одно время он даже думал бросить учёбу в техникуме, но родители посоветовали не разбрасываться возможностями получить образование, тем более что учили на совесть.

Однако окончить техникум не пришлось. 23 февраля 1940 г., в день Советской Армии, Анатолия призвали на действительную военную службу. В военкомате учли наличие у призывника авиационного образования и направили для дальнейшего обучения в Борисоглебскую авиационную школу имени В.П.Чкалова. Здесь Анатолий освоил УТ-2 и начал знакомиться с УТИ-4, представлявшем собой двухместный И-16.

Но в полной мере освоить двухгодичный курс не удалось: начавшаяся 22 июня 1941 г. война перечеркнула многие планы и курсантов выпустили сержантами в сентябре 1941 г. Впрочем, в бой "желторотиков" командование решило не бросать, а направило выпускников по различным авиационным учебным заведениям для прохождения дополнительной подготовки. Анатолий попал на курсы офицерского состава в Конопское авиационное училище, эвакуированное в то время в Грозный. Здесь уже удалось окончательно освоить И-16 и познакомиться с новыми истребителями Як-1 и Як-7. Острая нехватка горючего приводила к тому, что полёты проводились редко, а курсанты изучали матчасть по техописаниям, а тактику боя по наставлениям.

Так проходили месяцы, но в жизни почти ничего не менялось. Учеба, караулы, наряды, снова учеба. Некоторое разнообразие вносило участие в кружке самодеятельности, который выступал на каждом празднике. Как выяснилось, Анатолий неплохо отбивал чечётку и вместе со своим другом Алексеем Клоповым не раз демонстрировал искусство под восторженные аплодисменты товарищей и начальства.

В марте 1943 г. жизнь круто изменилась: с окончанием училища Анатолию Морозову присвоили звание лейтенанта, после чего направили в 6-й запасной авиационный полк, который базировался в Рассказово под Тамбовом. Здесь молодому офицеру пришлось провести ещё несколько долгих месяцев. Горючего по прежнему было мало, а потому летать ему приходилось редко, что позволяло в лучшем случае только поддерживать имеющиеся навыки пилотирования, но никак не повышать своё мастерство.

"Основная деятельность полка, - вспоминал Анатолий Сергеевич, - была направлена на восстановление боеспособности выводимых с фронта на доукомплектование частей, многие из которых были обескровлены. Из разговоров с прилетавшими фронтовиками мы знали, что немецкие пилоты имеют значительный опыт и не прощают ошибок в бою. Ко всему прочему фронтовики не скрывали, что "мессеры" значительно превосходят наши "Яки" по скорости и навязывают нашим жестокие схватки на вертикалях не ввязываясь в бои на виражах.

Понятно, что в этих условиях командиры выводимых на доукомплектование частей в первую очередь старались набирать пилотов уже имевших боевой опыт и прибывавших в 6-й ЗАП из госпиталей. На нас, вчерашних курсантов, хотя и щеголявших в новеньких погонах, обращали внимание лишь в последнюю очередь, когда требовалось добирать части до полного штата. Но к лету поток "купцов" (так мы называли офицеров с фронта) резко возрос и постепенно наши ряды начали редеть. 

Наконец, буквально перед самым началом Орловско-Курской операции настала и моя очередь. Вместе с четырьмя другими лётчиками в июне 1943-го нас забрал с собой майор Куки, начальник воздушно-стрелковой службы 163-го истребительного авиаполка. Мы вылетели на "Яках" и вскоре приземлились на аэродроме базирования полка в местечке Калпна под Курском.".

Полком командовал подполковник П.А.Пологов, великолепный лётчик и толковый командир, для которого Великая Отечественная была уже третьей по счёту войной, поскольку свой боевой путь он начал в 1939-м над Халкин-Голом, а затем продолжил в 1940-м над Финляндией. К концу войны на его счету будет 660 боевых вылетов и 28 сбитых самолётов противника, за что он будет награжден званием Героя Советского Союза. Будучи опытным командиром подполковник Пологов распределил пополнение по подразделениям и Анатолий Морозов попал в 1-ю эскадрилью, которой командовал капитан Манкёвич.

До того как попасть на фронт Манкёвич довольно долго служил инструктором в Борисоглебской авиашколе, что позволило ему приобрести значительный лётный опыт. Как боевой командир он часто водил группы истребителей на задания, и концу войны на счету комэска было 182 боевых вылета и 17 сбитых самолётов противника.
Несмотря на невиданный накал боёв - Люфтваффе яростно сражались, пытаясь захватить потерянное весной господство в воздухе, - командование полка не спешило вводить в бой молодых, резонно полагая, что в схватках с немецкими асами "желторотикам" придётся нелегко. Однако противник явно не рассчитал свои силы и постепенно наступательный порыв его танковых и моторизованных соединений иссяк. 

Немецким лётчикам тоже приходилось нелегко: советские ВВС обладали существенным количественным превосходством, а качественное преимущество германской матчасти летом 1943-го уже не ощущалось так остро, как в 41 -м и 42-м. К тому же в июле началась высадка союзников в Италии и немецкому командованию пришлось перебросить на Средиземное море некоторые части, что еще больше ухудшило положение на Восточном фронте.

2 августа 1943 г. был получен приказ на прикрытие наступавших танковых частей и лейтенант Морозов был впервые включён в состав боевого воздушного патруля. Ведущим у Анатолия был командир звена старший лейтенант Михаил Кибкалов. 

"Почти сразу же после взлёта, - вспоминает Анатолий Сергеевич, - я увидел, что там, куда мы направляемся, весь горизонт затянут клубами дыма и пыли. Постепенно набрали высоту, подходим к линии фронта. Я был еще неопытен, а потому многого не видел.

Вдруг слышу по радио: ""Лаптёжники" слева ниже". Гляжу - точно, штук двадцать, летят в плотном строю, крыло к крылу. Михаил командует: "Атакуй, прикрою!" Мы с ним уже понимали неплохо друг друга, а он знал, что у меня боевого опыта никакого и потому сразу сказал, что если обстановка позволит, то даст мне возможность проявить себя. Ну, я по газам и пошел в атаку. На снижении разогнался. Смотрю: стрелка указателя скорости за отметку 650 км/ч перевалила. Глазом не успел моргнуть, как мотор Ю-87 весь прицел заполнил. Жму на гашетки, чувствую только басовитый рокот пушки и дробь пулемётов, но результатов заметить не успел, так как надо было выходить из атаки. Как тогда не врезался до сих пор не пойму, чуть ли не брюхом по кабинам немцев прошел. Тут же слышу: "Порядок! Один готов!" Я оглянулся, ничего не вижу. Пока рассматривал, что творится сзади, Миша передал, чтобы я крутил влево. Переворачиваю "Як". В глазах темно от перегрузки, а когда пришел в себя, то от неожиданности даже испугаться не успел. Навстречу, разойдясь "веером" мчаться шесть "мессеров". Туго тогда нам пришлось..."

Подвергшись внезапному нападению пары советских истребителей, экипажи Ju87 отказались от пикирования и образовали оборонительный круг, который начал постепенно смещаться на запад. Однако "Мессершмитты", пользуясь численным превосходством, наседали и Михаил Кибкалов отдал приказ отходить в своё воздушное пространство. На одном из виражей Михаил подловил "стервятника" и короткая очередь крупнокалиберных пуль и снарядов зацепила "стодевятый", который потянул следом за своими бомбардировщиками. Ушел с ним и его ведомый. Оставшаяся четверка уже с меньшим энтузиазмом атаковала и вскоре также вышла из боя.

Вечером 5 августа Анатолий снова был в воздухе. "Боевой вылет на Як-7Б состоялся где-то в сумерках. Нам было приказано прикрыть переправу танкистов в районе Кроме. Там мы и встретили немецкие бомбардировщики, пытавшиеся нанести очередной удар по переправлявшимся нашим частям. Мы пошли в атаку, но они, завидев наши истребители, повернули назад. А нам преследовать их было нельзя - переправа дороже.

Вскоре подошла вторая группа, на этот раз с истребителями сопровождения и тут началось. Некоторое время мы держались в парах, но потом я оторвался от Михаила Кибкалова и дальше действовал самостоятельно. Бой шел на очень коротких дистанциях. Я постоянно различал бортовые номера наших и немецких истребителей. Помню, открыл с близкой дистанции огонь по бомбардировщику, а у него на борту крест и четыре буквы разного цвета по обе стороны. Я ещё подумал: зачем их так много, ведь номер легче нарисовать!..

Хорошо помню как два моих снаряда угодили в правый двигатель бомбардировщика, три других попали в район кабины, откуда во все стороны торчали несколько пулемётов (видимо это был Ju88. - Прим. авт.). Из подбитого двигателя немецкого самолёта сразу повалил дым, но что было дальше с ним я не знаю...

Тут вижу, слева от меня с разворота на Як-7 нашего командира Пологова заходит "фоккер", а дистанция - рукой подать, если б не рёв моторов, крикнуть можно было бы. Огонь открыть уже не успеваю, ну и довернул. Чувствую удар, хороший такой! Расстояние было настолько малым, что всё вооружение "фоккера" "отпечаталось" на моём самолёте. Пулемёты прошили мотор, а два не взорвавшихся пушечных снаряда симметрично пробили приборную доску вокруг часов и вылетели наружу. Другие поразили консоли, в каждой из которых образовалось по паре внушительных пробоин. В общем, отделал "немец" меня, будь здоров!

Я сразу встал в вираж, мотор тут же закашлял и остановился. Пока скорость не упала поворачиваю на свою территорию и планирую. Протянуть надо было километров пять-шесть, но мотор остановился и пришлось садиться прямо перед собой. А внизу танковый бой, клубы дыма, что-то горит, взрывы. У меня даже мысль мелькнула, что надо было прыгать с парашютом, а сейчас это было уже поздно..."

Едва не цепляя брюхом своего подбитого истребителя башни своих и чужих танков, Анатолий в последний момент довернул к почему-то остававшемуся свободным полю. Привычным движением выключил зажигание и перекрыл кран подачи горючего. Земля приближалась. Уперевшись одной рукой в приборную доску, чтобы не разбить лицо о прицел, лётчик посадил израненный самолёт на фюзеляж. "Як" заскользил по земле, цепляясь маслорадиатором и лопастями за бугры и неровности грунта. В этот момент сзади прогремел взрыв. Оказалось, что местом вынужденной посадки было минное поле, но бронеспинка выдержала удар осколков и взрывной волны, защитив пилота, хотя вся хвостовая часть фюзеляжа с оперением буквально развалилась.

"Выбираюсь на крыло, - продолжает Анатолий Сергеевич, - и слышу кричат: "Не двигайся! Минное поле!" А я и сам уже понял. Сижу смотрю, как ко мне минёры ползут, проход делают. Но времени на это и потребовалось изрядно, а потому "загорал" я до самого вечера. Бой постепенно откатывался на запад, так что особой тревоги я не испытывал, только шальные снаряды изредка залетали. В общем, ночевать я остался у вызволивших меня сапёров, а наутро, когда вышел из их землянки, смотрю: "Лавочкин" подбитый садится на это же поле. Ну, всё как у меня. Только коснулся земли - взрыв. Когда саперы туда добрались, то выяснилось, что лётчик погиб.".

Опыт приходил к молодому пилоту с боями, в которых удавалось выполнить боевую задачу и остаться в живых. После встречи с FW190, Анатолий, познавший мощь оружия этих немецких истребителей "на своей шкуре" старался больше не подставлять им хвост своего "Яка". Неприятно поразили молодого лётчика и возможности знаменитой "рамы" - FW189. Однажды он вылетел с капитаном Манкевичем на перехват этого разведчика.

Пользуясь данными постов ВНОС, зашли, как положено, со стороны солнца и устремились со снижением в атаку. Но немцы тоже не лаптями щи хлебали. Экипаж разведчика в ходе поиска постоянно неорганизованно менял курс, и в тот момент, когда пилоты "Яков" готовились открыть огонь, "Фокке-Вульф" в очередной раз лёг в разворот. "Мы естественно проскакиваем, -вспоминал Анатолий Сергеевич, - а эта "каракатица" уходит к земле и в нашу сторону! Атаковать снова невозможно и мы разворачиваемся, а она уже над самыми деревьями. Задняя турель у неё была хитрая и могла вращаться в вертикальной плоскости на все 360", а была ещё и верхняя, а также носовые огневые точки. Вдобавок самолёт был неплохо бронирован. В общем, сбить её с одного захода мало кому удавалось. Не зря за это без разговора давали "красную звезду", этой "знамя" (ордена Красной звезды и Боевого красного знамени. - Прим. авт.).

И вот давай мы её гонять. Уйти она не может - скорость почти в двое меньше чем у истребителя, но до чего вертлявая машина. Манкевич её атакует, а та тут же в разворот над самой землей, а мы-то так не можем. У "Яка" нагрузка на крыло побольше. Истребитель из-за большой разницы в скоростях отваливает. Затем подхожу я, а потом снова Манкевич. Заходим один за другим, короткая очередь и в сторону, а результата никакого! Наконец, выхожу в очередную атаку, смотрю: один спаренный пулемет замолчал - Манкевич - таки убил стрелка, но мне от этого не легче. "Рама" висит на крутом вираже и ей хоть бы что. Почти вертикально на крыло встала! А радиус-то разворота у неё маленький, потому и вынос у меня по целику приличный. Чувствую, если сейчас потяну ручку управления, чтобы сократить вынос, то обязательно сорвусь в штопор. А земля-то вот она, рядышком...

Покрутились мы так ещё минут пятнадцать. Смотрю, горючее заканчивается, пушечных боеприпасов уже нет и в последней атаке я стрелял только из пулемётов, пришлось выходить из боя."

Однажды пришлось встретиться над полем боя с эскадрильей "охотников за танками" Ju87G, вооруженных 37-мм пушками. Некоторые из них вместо крыльевых пулемётов, используемых для пристрелки, несли еще и 20-мм пушки. "Мощность огня у этих штурмовиков была просто ужасная, - рассказывал Алексей Сергеевич, - конечно, сама машина была весьма неповоротливая, настоящий утюг. Это объяснялось нагрузкой от постоянно висевших под консолями тяжёлых пушек, да и скорость у неё была явно недостаточная (не зря "лаптёжников" даже наши Ил-2 успешно били), но не дай бог попасть под огонь носового оружия...

Однажды, помню, подходим к линии фронта, а там уже "карусель" раскручивается. "Яки" соседнего 157-го авиаполка одной группой оттеснили "мессеров", а второй прихватили Ю-87 уже буквально над нашими танками. "Юнкерсы", понятное дело, встали в круг, но задняя огневая точка у них слабовата - всего один обычный пулемёт (спаренный MG81Z. - Прим. авт.). Бронирование тоже не бог весть какое, поэтому вся надежда у немцев была на идущий сзади самолёт и его вооружение. С этого круга и пошли на штурмовку наших танков - задание-то надо выполнять. И вот наблюдаю такую картину: пикирует "Юнкерс", а за ним наш "Як", за которым тоже идёт "Юнкерс", ну и за ним тоже наш истребитель. "Як", который на хвосте у головного "лаптёжника", сбивает его и тут же получает полновесный залп от того, который позади. Истребитель буквально в клочья разнесло. Правда, и второму немцу не поздоровилось: шедший позади него наш истребитель тут - же вогнал его в землю невдалеке от первого...".

Тем же летом 43-го произошёл один интересный случай. Однажды пришла в 163-й ИАП шифровка, из которой стало известно, что над фронтом под прикрытием "фоккеров" действует одинокий "Як" без звёзд, но с бортовым "02 и успешно сбивает внезапными атаками наши самолёты. Причём, "фоккеры" в бой не вступают, а держаться в стороне или имитируют преследование "Яка", который пристраивается к группе наших самолётов и опять-таки сбивает один - два самолёта. Приказ был лаконичен: посадить или сбить "оборотня". Вообще надо сказать, что несмотря на обилие трофеев, захваченных обеими противоборствующими сторонами, практика использования вражеских самолётов на фронте, несмотря на кажущуюся привлекательность, была весьма ограничена и реально насчитывает буквально считанное количество эпизодов. Причина проста: в случае непредусмотренного развития событий, лётчик, рискнувший использовать на фронте "чужие крылья", почти гарантированно погибал.

Как бы там ни было, но разговоров на эту тему лётному составу хватило, а через два часа в воздух было поднято дежурное звено, в которое входили пары Манкевич - Морозов и Корсунский - Погожий. "Подлетаем к линии фронта, - вспоминал Анатолий Алексеевич, - смотрим, как по заказу, идёт одинокий "Як", покачивает крыльями, дескать, "я - свой". А расстояние было сравнительно большим и звезд, даже если бы они были на самолёте, всё равно мы не могли бы увидеть. Настораживало лишь то, что он был один, мы-то уже давно парами летали. Хотя на фронте всякое бывало. Пока мы раздумывали, что да как, этот "Як" развернулся и вместо того, чтобы пристроиться к нашему флангу, как это обычно делается, в случае если лётчик заблудился или оторвался от своей группы, заходит в хвост Яше Корсунскому. Смотрим, уже "светляки" полетели. Ну теперь всё понятно...

Начали бой. В первый момент подбадривало то, что он всё же один, а нас четверо, но, видать, в первой атаке Корсунскому всё же досталось и он вышел из боя и его ведомый, прикрывая своего ведущего, тоже. А мы с Манкевичем вдвоём на виражах крутимся за этим "Яком". Схватка была нешуточная: с крыльев срывались белые шнуры сжатого воздуха, но Манкевич постепенно начал подбираться к нему. Вдруг, смотрю, на очередном развороте у моего ведущего мотор сбрасывает обороты и комэск выходит из боя и планирует. Я сначала думал, что появление "фоккеров" прозевал, но рядом никого. Немец на "Яке" попытался несколько раз пристроиться то к нему, то ко мне, но у него ничего не вышло и он был вынужден уйти, а мы приземлились на ближайшем аэродроме, где базировались наши бомбардировщики".

Оказалась, что в самый напряжённый момент боя в моторе на самолёте Манкевича произошёл обрыв шатуна поршня, который пробил картер двигателя, из-за чего ему и пришлось выйти из боя. После этого пришлось уже удивляться механику Николаю Конашу, обслуживавшему самолёт Анатолия. Из приземлившегося истребителя с бортовым номером лейтенанта Морозова почему-то сначала вылез капитан Манкевич и только за тем хозяин самолёта, сидевший в скрюченном состоянии в закабинном пространстве.

В то же день с этим немецким "Яком" встречались лётчики 157-го ИАП, но им не удалось подловить пирата. В завязавшемся бою, тот в самый наряжённый момент ушел кабрированием, да так, что ни одному из наших не удалось его преследовать. Предполагали, что на самолёте снята бронеспинка и используется горючее с более высоким октановым числом (наши летали в основном на бензинах марки Б-78 или Б-80, с октановым числом соответственно в 78 или 80 единиц, в то время как немцы использовали 87-октановый бензин марки В4. - Прим. авт.). Однако надо было принимать какое-то решение и оно нашлось. Решено было утром нанести на плоскости всех "Яков" белые широкие полосы, а на следующее утро - на фюзеляжах. Спустя еще сутки крыльевые полосы смыли, но зато выкрасили красным цветом коки винтов. На следующий день коки стали белыми. Понятно, что любой появившийся в зоне действия 16-й Воздушной армии "Як" без этих знаков быстрой идентификации подлежал безусловному уничтожению. Судя по всему, поняли это и немцы, так как больше "Як" не появлялся.

Всего в течение 1943 г. лейтенант Морозов выполнил 33 боевых вылета и налетал 29 часов 38 мин. из них на Як-7Б - 12 вылетов, а на Як-9 - 21. 17 боевых вылетов были выполнены на сопровождение бомбардировщиков и 16 - на прикрытие своих войск. В восьми воздушных боях лётчик сбил один самолёт противника, за что был награжден орденом Красной Звезды.

Зимой 1943 - 1944 гг. 163-й ИАП был отведен в тыл на отдых и пополнение лётным составом и техникой под Харьков на аэродром Рогань. А уже в марте 1944-го часть перебросили под Ковель. К этому времени Анатолий Морозов был повышен в звании до старшего лейтенанта и был назначен командиром звена. Ведомым ему назначили прибывшего из училища лейтенанта Бунчукова, который прикрывал хвост своему командиру почти до самого конца войны. Командиром 1-й эскадрильи назначили лучшего мастера пилотажа 163-го полка капитана Николая Хоренко. К этому времени китель этого безусловно одного из лучших лётчиков заслуженно украшали четыре ордена Красного Знамени.

Несмотря на то, что поражение Германии становилось всё более очевидным, немцы продолжали упорно сражаться, по-прежнему демонстрируя отменную боевую выучку и мастерство. Более того, именно под Ковелем они, находясь, как это представляется многим сейчас, в "глухой обороне", устроили ещё один "котел" нашим, на этот раз уже наступающим частям, наглядно демонстрируя, что, несмотря на серьёзные стратегические просчёты, их войска на тактическом и оперативном уровне действуют грамотно и не упускают ни единой возможности для нанесения противнику тяжёлых потерь.

Для поддержки окружённой группировки и организации нового прорыва в широких масштабах были задействованы значительные силы нашей штурмовой авиации. Основной задачей 163-го ИАП на этом этапе было прикрытие "горбатых" и разведка. После того как летом в полк начали поступать Як-9Т с мощными 37-мм пушками НС-37, на лётчиков взвалили и задачи по нанесению штурмовых ударов. В обычных условиях позиционного фронта с отлаженной немецкой системой ПВО выполнение подобных заданий всегда было чревато тяжёлыми потерями. Однако летом 1944 г. в ходе Белорусской наступательной операции, получившей кодовое название "Багратион", обстановка во многом напоминала горькие дни лета 41 -го с той лишь разницей, что на этот раз в роли обороняющихся были войска немецкой группы армий "Центр", чья оборона была буквально вспорота советскими танковыми клиньями. Всё это привело к дезорганизации немецкой ПВО. В результате наша авиация практически постоянно висела в воздухе, громя наземные цели. Совершил в течение того жаркого лета 25 штурмовых вылетов и старший лейтенант Морозов.

И всё же прикрывать штурмовиков приходилось гораздо чаще, о чём можно судить по записям в лётной книжке Анатолия Морозова, где отмечено, что в течение 1944 г. он произвел 62 таких боевых вылета. В то же время на патрулирование и прикрытие своих войск - только семь.

В стремительно меняющейся обстановке огромную ценность представляли свежие разведывательные данные, которые, как обычно в подобных случаях, всегда "нужны еще вчера", а потому наиболее опытные лётчики часто отправлялись в немецкий тыл высматривать направление отхода немецких группировок, районы сосредоточения резервов, свободные пути для движения своих механизированных соединений. В этих опасных рейдах Анатолий Морозов часто вылетал ведомым у старшего лейтенанта Михаила Кибкалова, под руководством которого начинал свою боевую карьеру летом 43-го под Курском. Кибкалов был опытнейшим воздушным разведчиком и неоднократно отмечался командованием за добытые сведения, которые порой носили оперативный характер.

Однако надо сказать, что в таких вылетах огромная нагрузка ложилась и на ведомого. В то время как ведущий был занят анализом наземной обстановки, наблюдение за воздухом было целиком на его напарнике, от осмотрительности которого зависела жизнь обоих. Это и не мудрено, в глубоком немецком тылу рассчитывать "следопыты" могли только на себя. К тому же действовали разведчики, как правило, на небольших высотах, т.е. пилоты перехватчиков противника фактически получали возможность выбора времени и места нападения. И всё же надо сказать, что Анатолий Морозов ни разу не подвёл своего ведущего.

Так, 6 июня пара Як-9Д Кибкалова - Морозова при выполнении разведывательного полёта по маршруту Ковель - Любомль - Тужиск была атакована четверкой Bf109. Внезапная атака немцам не удалась, так как Анатолий заметил заходящих в хвост нашей паре "гансов" и передал предупреждение по радио. В завязавшемся бою немцы поначалу повели себя довольно агрессивно, рассчитывая на сравнительно лёгкую победу, но на 10-й минуте один из них неосмотрительно проскочил перед носом истребителя Михаила Кибкалова и советский ас не упустил своего шанса: трасса пуль и снарядов тут же отправила стервятника в последнее пике, после чего оба наших разведчика скрылись в облаках.

Летом 1944-го Анатолий Морозов выполнил 63 вылета на разведку, а всего в том году в его лётной книжке отмечены 166 боевых вылетов и 26 воздушных боёв, в которых он сбил девять немецких самолётов, доведя свой счёт до десяти побед.

Тем же летом довелось познакомиться и с нашими союзниками по антигитлеровской коалиции. Позже Анатолий Сергеевич так вспоминал об этом: "Как-то на бреющем мимо аэродрома пролетала пара Ил-2. Дело обычное, фронтовое. Авиации к этому времени у нас было много, а потому на это, кроме постов ВНОС, никто особого внимания поначалу не обратил. Вдруг появились два незнакомых истребителя и тут же на аэродроме объявили тревогу, но взлетать было опасно: неизвестные самолёты были буквально над головой,  а те, не долго думая, начали пристраиваться к "горбатым", хотя явных агрессивных намерений не проявляли. Трудно сказать, что было со стрелком ведомого "Ила", возможно, он был тяжело ранен, но у стрелка ведущего штурмовика нервы не выдержали и он дал очередь из своего крупнокалиберного УБТ. Незнакомые истребители тем временем состворились с ведомым "Илом" и, судя по всему, большая часть крупнокалиберных пуль, выпущенных в упор, попала в ведомый штурмовик, буквально срезав ему ему хвост! Хорошо высота была небольшой и "горбатый" плюхнулся на брюхо прямо на наше лётное поле. Рядом сел и его ведущий, а затем и оба незнакомых истребителя.

Как выяснилось, это были заблудившиеся после воздушного боя американские "Мустанги". "Янки" оказались весьма общительными ребятами и с огромным удовольствием вечером выпили с нами, как говорится, за победу и за дружбу "рашин уодки". Но мы-то пили не водку, а разведенный спирт, причём кое-кто вообще не разводил, а только запивал водой из котелка. Попробовали употреблять этот продукт и американцы, но тут же поняли, что такой напиток явно не для них. Но и то, что они поглощали, в любом случае было существенно крепче обычных 40".

Утром им вылетать в Полтаву, а они едва на ногах стоят. Понятно, им поднесли опохмелиться. Им понравилось. Они приняли ещё на грудь, а дальше отправились отдыхать в землянку. Ну. а вечером снова гулянка. Наши-то ребята опытные были, закусывали как надо, да и пили не так чтобы очень, к тому же завтра вылетать, бои-то продолжаются, а американцев понесло... В общем "культурно отдыхали" они у нас больше недели и улетали от нас с явной неохотой..."

За бои над польским городом Седлец 163-й ИАП был награждён орденом Красного Знамени и почётным наименованием Седлецкий. Участие самого Анатолия Морозова в сражениях над Белоруссией и Польшей было отмечено двумя орденами Красного Знамени.

А.Морозов у своего Як-9У

Осенью 1944 г. командование приняло решение перевооружить 163-й ИАП во фронтовых условиях новейшими истребителями Як-9У, оснащенными мощными моторами ВК-107А. Для этого полк перебросили на сравнительно спокойный участок фронта в Прибалтику, в состав 6-й Воздушной армии, которая участвовала в блокировании немецких войск, зажатых в Курляндии. Надо сказать, что надежность новых истребителей и особенно их двигателей желала много лучшего, но и лётные данные "улучшенных "Яков"" были существенно выше, чем у обычных со 105-ми моторами, а потому "овчинка выделки стоила". В то же время из-за недоведености матчасти, количество выполняемых лётчиками боевых вылетов сильно сократилось, как и наращивание боевых счетов. Так, например, Анатолий Морозов с января по май 1945 г. выполнил всего 27 боевых вылетов, из них 15 на сопровождение, два на прикрытие своих войск и 10 на "свободную охоту". Именно в ходе выполнения последних ему удалось сбить два FW190, ставшие его последними победами в небе Великой Отечественной войны.

Но в небе Прибалтики даже в победные весенние месяцы 45-го горели не только самолёты со свастикой. Восточная Пруссия тогда считалась оплотом германского духа и над ней, как над собственно Германией, немцы сражались как никогда, что, в общем, было понятно, так как в течение почти 150 последних лет (со времён наполеоновских войн) на их землю не ступала нога вражеских солдат. 6 марта 1945 г. в ожесточённом бою погиб командир 1 -и эскадрильи капитан Харенко - лучший мастер пилотажа в полку. Он пошёл в лобовую с "Фокке-Вупьфом" и немецкий лётчик тоже решил не отворачивать...

В апреле, когда до победы оставались считанные дни, в учебном бою над своим аэродромом разбился лейтенант Бунчуков, летавший у Анатолия Морозова ведомым с начала 1944 г.

За бои над Восточной Пруссией старший лейтенант Морозов был награжден полководческим орденом Александра Невского.

И всё же конец был близок и в ночь на 9 мая Германия, сломленная превосходящей мощью, капитулировала.

Итог всей боевой работы Анатолия Морозова составил 226 боевых вылетов с общим налётом 245 ч. 58 мин., 36 воздушных боёв, 12 лично сбитых самолётов противника, два уничтоженных паровоза, 19 автомобилей, 18 подвод и до взвода солдат противника.

После окончания войны 163-й Краснознамённый Седлецкий ИАП перебазировался в Ригу. Вскоре полк был переведен в дальнюю авиацию и перевооружён истребителями Ла-11. После этого основным местом базирования полка стал аэродром Могилёва, откуда истребители не раз в ходе учений сопровождали бомбардировщики В-25, находясь в воздухе порой до шести часов.

С июля по август 1946 г. Анатолий Морозов учился на штурманских курсах в Бобруйске, а в1950-м поступил в Военно-воздушную академию в Монино, которую окончил в 1954 г. Потом служил на Дальнем Востоке в должности командира истребительного авиаполка. Освоил сначала МиГ-15, а затем и МиГ-17. Однако в августе 1960 г. началось хрущевское "реформирование" вооружённых сил и полковника авиации Морозова отправили в отставку, как и многие тысячи других грамотных кадровых офицеров. Впрочем, с небом Анатолий Сергеевич не расстался, так как в том же 1960-м устроился на 3-й Московский приборный завод в отдел лётных испытаний, где проработал до 1973 г. С 1979 г. ветеран жил в подмосковном Зеленограде, работая руководителем стрелкового клуба и проводя большую работу среди подростков.

К сожалению, Анатолия Сергеевича Морозова уже нет с нами, он умер в августе 1997 г