О Халхин-Голе, конечно, слышали многие - всыпал, мол, там японцам Жуков: И, к сожалению, у большинства познания этим и исчерпываются. Да и понятно - ведь совсем скоро полыхнула Великая Отечественная, с которой Халхин-Голу не сравниться было по кровопролитности и масштабу боев. Однако там тоже погибло немало людей - и с нашей, и с японской стороны. Летчик, о котором мы хотим вам рассказать, тоже погиб там - однако став перед тем настоящим асом.

Виктор Георгиевич Рахов родился в первый день 1914 года в Саратове, в семье рабочего. Жизненный его путь был вполне типичным для тех лет: окончил 5 классов семилетней школы и школу ФЗУ при Саратовском авиационном заводе в 1931 году, потом работал слесарем-инструментальщиком - и, желая летать, одновременно обучался в школе планеристов. С июля 1932 года был зачислен курсантом Саратовской школы пилотов гражданской авиации, а с октября 1932 года - курсантом 1-й военной школы пилотов им. А.Ф.Мясникова. С марта 1933-го служил пилотом, а затем младшим летчиком в 118-й отдельной авиаэскадрилье (базировалась в Люберцах). Скоро зарекомендовал себя опытным и надежным пилотом: ему, например, был доверен эскорт самолетов с членами турецкой авиационной делегации и министром авиации Франции Пьером Котом во время их визита в СССР. С марта 1936 года Виктор Рахов - старший летчик и командир звена полка боевого применения НИИ ВВС, где он, по воспоминаниям очевидцев, быстро завоевал уважение со стороны старших, бывалых коллег. 

Начиная с середины 30-х, Рахов неоднократно участвовал в воздушных парадах над Красной площадью и Тушинским аэродромом вместе с выдающимися летчиками - Коккинаки, Серовым, Супруном. Постоянное общение с ними, совместная работа с Кравченко и Стефановским, встречи с Чкаловым наверняка помогали молодому авиатору в совершенстве овладеть приемами воздушного боя и высшим пилотажем (к слову сказать, виртуозным мастерством Виктора Рахова не раз восхищались москвичи на демонстрационных полетах). Ценило его и начальство: "за высокие показатели в летно-тактической подготовке и выполнение специальных заданий командования" (например, за уже упоминавшийся "дипломатический эскорт") Рахов неоднократно награждался ценными подарками и денежными премиями; а 22 августа 1939 года - уже находясь в Монголии и воюя с японцами - молодой летчик был назначен инспектором Главной летной инспекции ВВС Красной Армии. - надо проверить:

В боях он участвовал с 29 мая 1939 г., прибыв в Монголию в составе группы известных летчиков-асов, имевших боевой опыт, полученный в Испании и Китае. 12 июня командир звена 22-го ИАП старший лейтенант Рахов совершил свой первый боевой вылет - и сбил японский истребитель И-97 (Ki-27). 14-го он пополнил свой счет еще одной "накадзимой" - но был сбит сам, и двое суток добирался до родного аэродрома.

25 июля 1939 года вместе с комполка, майором Григорием Кравченко, и старшим лейтенантом Виттом Скобарихиным Виктор Рахов уничтожил вражеский аэростат, корректировавший артиллерийский огонь по нашим переправам через реку Халхин-Гол. На обратном пути летчики заметили японский воздушный разведчик, который на небольшой высоте следовал в направлении линии фронта. Условными знаками Кравченко отдал Рахову приказ: "Сбить!". Рахов отделился от строя и пошел на сближение с машиной противника. Японец заметил советский самолет; бортстрелок занервничал, открыл огонь со слишком большого расстояния - пули прошли мимо. Сманеврировав, Рахов сблизился с самолетом противника и с короткой дистанции расстрелял его. Тот загорелся и упал возле переднего края.

Кстати, Г.К. Жуков (тогда - командующий группировкой советских войск в Монголии) многие годы спустя упомянул летчика в своих мемуарах: "В воздушных боях особенно отличился старший лейтенант Герой Советского Союза В.Г. Рахов. 29 июля он встретился один на один с весьма опытным японским асом..." История эта довольно интересна и в каноническом советском изложении выглядит следующим образом. 

Накануне командир истребительного авиаполка Кравченко сообщил своим летчикам: разведкой получены данные, свидетельствующие, что утром японское командование намеревается дать решительный бой в воздухе. А группу самолетов противника будет возглавлять Фукида Такэо - известный японский ас, считавшийся, по мнению многих, непобедимым "королем воздуха". Фактически Такэо был живой эмблемой авиафирмы "Накадзима", на самолетах которой летал.

Кравченко получил указание "сверху" - не только одержать победу в предстоящих завтра боях, но и по возможности взять в плен самого Такэо. Задача была, мягко говоря, не из легких: во-первых, сначала попробуй-ка занять выгодное относительно опытного аса положение в воздухе - а во-вторых, после этого еще ведь нужно так ювелирно сбить самолет, чтобы не задеть пилота:

Обсуждали эту проблему все летчики сообща; в конце концов план был принят такой: сначала заманить противника в воздушное пространство над своей территорией, а там уже вынудить его посадить машину или аккуратно сбить ее так, чтобы пилот удачно выбросился с парашютом. Непосредственно для Такэо выделялось одно звено - 3 машины; остальные же летчики должны были "работать" на него, связывая боем остальных японцев.

Кравченко, давно (еще с 1932 года) зная Рахова, поручил "пригласить Такэо в гости" именно ему и его ведомым.

Назавтра весь полк Кравченко поднялся в воздух. Самолеты шли развернутым строем, набирая высоту. Скоро на фоне голубого неба показались и японские самолеты. Их было больше, но советские имели преимущество в высоте. 

Группы сошлись на встречных курсах. Звено Рахова атаковало самолет, шедший головным (это, скорее всего, и был Такэо), и сразу же отрезало его от ведомых.
Однако затем в течение довольно долгого - по меркам воздушного боя - времени ситуация была патовой. Несколько раз Рахов пытался подойти к японскому асу на дистанцию прицельного огня, но тот ловко выводил свою машину из-под удара, в свою очередь стремясь сесть на хвост советскому "ястребку". Тогда советский летчик пошел на хитрость: сознательно предоставил японцу такую возможность, выдав ее за нечаянную оплошность.

Замысел удался: "король" тут же воспользовался "явной ошибкой" своего противника и пошел в атаку. Задача Рахова теперь состояла в том, чтобы, используя преимущество И-16 в скорости, держать Такэо на почтительном расстоянии и избежать поражения действительным огнем. Наши пилоты уже знали "почерк" Такэо - тот предпочитал подходить на очень малые расстояния, расстреливая противника наверняка. Рахов - якобы спасаясь - выжимая из самолета максимум скорости, на самом деле оттягивал японца в направлении своего аэродрома. 

Разрыв между самолетами постепенно увеличился; расстояние было уже достаточным, чтобы, сделав разворот, выйти в лобовую атаку - что и сделал Рахов. Такэо, несколько опешив от такого "финта", ушел вверх - что позволило советскому самолету после резкого маневра оказаться в хвосте у японца. Такэо, увидев эту опасность, стал бросать машину в опасные виражи. Он пытался тянуть в сторону линии фронта - но из-за несколько меньшей, чем у И-16, скорости это вряд ли было осуществимо. Кроме того, путь ему преграждали самолеты эскадрильи Витта Скобарихина. Никто из ведомых не смог прийти Такэо на помощь: все японцы были грамотно втянуты в воздушный бой с истребителями Кравченко.

Такэо был вынужден принять бой; длился он более получаса - противники были мастерами своего дела, никто не хотел уступать. Уже заканчивался бензин, но "действовать по первому варианту" - то есть сажать свой самолет на вражеской территории - японец категорически не хотел. Рахову пришлось рискнуть и открыть огонь на поражение: в какой-то момент "ястребок" повис в ста - ста пятидесяти метрах от хвоста японца - и вражеский самолет загорелся, а Такэо выбросился с парашютом. 
На допросе Такэо попросил пригласить летчика, который его победил. Когда в юрту вошел Виктор Рахов, японец вначале поклонился в его сторону, а затем, подумав, заявил: это, мол, обман с целью унизить противника. Его не мог сбить мальчишка.

(29 июля вообще выдалось днем "жарким": воздушные схватки продолжались практически по всей полосе фронта и во второй половине дня. Самолеты 22-го ИАП, в котором служил Рахов, еще не раз подымались в воздух - в частности, для того, чтобы отразить атаку японцев на свой аэродром. При этом были сбиты 4 И-97 (двое японцев попали в плен) и потерян 1 И-15.

Хватило работы и "соседям" - 70-му ИАП. В бою над аэродромом 22-го полка они также сбили 4 японских самолета (в документах значатся как И-96), один из пилотов которых был взят в плен.) 

Что же произошло на самом деле? По данным западных исследователей (подтвержденным японскими документами) 29 июля были сбиты японские летчики: майор Харада Фумио (Harada Fumio) из 1-го сентая, 1-й лейтенант Дайтоку Наюки (Daitoku Naoyuki ) из 11 сентая, лейтенант Шоичи Сузуки (Shoichi Suzuki) имевший к тому времени 17 побед, Кани Саджи (Kani Saiji ) с 9 победами. Два последних погибли, а Фумио и Наюки попали в плен.

По японским данным именно Хараду Фумио сбил Виктор Рахов. Это подверждает и фотография сбитого Раховым самолета, окрашенный руль поворота которого свидетельствует о его принадлежности к 1-му сентаю. Японец пытался покончить с собой, но был схвачен. После короткого допроса и описанной встречи с Раховым, Фумио и также раненого Дайтоку Наюки отправили под усиленной охраной в госпиталь. После оказания медицинской помощи пленные снова были вызваны на допрос, во время которого им удалось завладеть оружием и покончить с собой:

Бои продолжались. 20 августа, спасая лейтенанта Василия Трубаченко, Рахов таранил японский истребитель И-97, но благополучно приземлился на своем аэродроме. 
27 августа - в своем последнем бою, проходившем в районе Ремизовских высот - Рахов одержал сразу две личных победы, доведя их счет до 8. По возвращении домой самолеты были обстреляны с земли; Рахова тяжело ранило в живот одной из пуль. Рана оказалась смертельной, и спустя два дня он умер в Читинском госпитале. По грустной иронии судьбы, в этот же день вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Виктору Рахову звания Героя Советского Союза (за 68 боевых вылетов, 8 вражеских самолетов, сбитых лично и еще 6 - в составе группы).

Похоронен Виктор Рахов был в Чите, в районе Девичьих Горок. Его именем были названы улицы в Чите, Казани и родном городе летчика - Саратове. Кроме того, приказом Народного комиссара обороны СССР "3 от 5 января 1940 г. имя Героя Советского Союза В.Г. Рахова было присвоено 57-й истребительной авиационной бригаде.

В качестве дополнения стоит рассказать о технических особенностях "коней" воздушных противников того конфликта - о японском истребителе "Накадзима" Ki-27 (И-97) и советском И-16, рассмотрев сильные и слабые х стороны.

И-97 имел более совершенную конструкцию, нежели его предшественник - И-96, более мощный (710 л.с. против 650 л.с.) мотор, а также закрытую кабину. Чтобы избежать неуправляемых разворотов в конце пробега, костыль И-97 вместо свободно ориентирующегося сделали жестко закрепленным. Конструкторам удалось, несмотря на немного увеличенную площадь крыла И-97, снизить вес последнего на 130 кг по сравнению с И-96. 

Будучи свободнонесущим монопланом, И-97 имел удельную нагрузку на крыло около 85 кг/м2 - почти как у биплана. Это позволяло достичь высоких маневренных качеств, свойственных бипланам, а за счет лучшей аэродинамики - и неплохую скорость.
Мотор "Накадзима Котобуки" оснащался понижающим редуктором; это давало возможность установить винт большего диаметра, благодаря чему на небольших скоростях росла его тяга - и, соответственно, тяговооруженность - несмотря на увеличение веса силовой установки. Конечно, максимальная скорость при этом несколько уменьшалась, но зато улучшались скороподъемность и разгонные характеристики истребителя.

Благодаря высокой устойчивости, И-97 на всех режимах полета он мог со своими двумя пулеметами, выпускавшими всего 1 800 пуль в минуту, достаточно эффективно противостоять нашим истребителям, выпускавшим из своего бортового оружия около 5 600 пуль в минуту. (Иначе говоря, малый вес залпа И-97 в немалой степени компенсировался летными качествами машины, позволявшими даже рядовому летчику стрелять более метко). Кроме того, безусловным достоинством японских истребителей являлось наличие радио: на всех самолетах стояли приемники, а на машинах командира звена и выше - передатчики, что помогало в организации согласованных действий в бою. 

Были у И-97 и недостатки - и немаловажные. Снижение веса усложнило эксплуатацию и транспортировку, так как крыло стало неразъемным. Но, что самое главное, снижение веса конструкции самолета пошло в ущерб его прочности и живучести: на И-97 отсутствовала бронеспинка, баки были непротектированными и не заполнялись нейтральным газом; кроме того, из-за отсутствия амортизации мотора в течение всего полета наблюдалась вибрация. Недостаточная прочность самолета ограничивала высоту отвесного пикирования всего до 500-700 м, что являлось слабым местом И-97. Пленные японские летчики свидетельствовали, что при пикировании возникала большая вибрация крыльев, особенно консольной их части; были даже случаи их разрушения. Быстро переохлаждался и мог после этого остановиться мотор. Изучение советскими военными специалистами опыта воздушных боев в Монголии показало, что до высоты примерно 5 000 м И-16 тип 10 имел преимущество перед самолетом И-97.

К достоинствам наших И-16 можно также отнести лучшую скороподъемность на малых и средних высотах, большую живучесть, прочность, что позволяло в бою реализовать большие перегрузки. Наши истребители обладали также лучшими пикирующими свойствами, что определило и ряд тактических приемов, применявшихся советскими летчиками. В частности, выход из боя или отрыв от противника выполнялись уходом в крутое пикирование. 

Хотя летные испытания И-97 в НИИ ВВС и показали, что до высоты примерно 6 000 м он имел скорость почти такую же, как и И-16 тип 10 - однако в реальных боевых условиях его скорость, по отзывам наших летчиков, была меньшей. Так, по мнению того же комполка-22 Г. Кравченко - опытного военного летчика, дважды Героя Советского Союза - скорость И-97 составляла примерно 400 км/ч, а вблизи земли она была на 10-20 км/ч ниже, чем у И-16П. Возможно, что у И-97 со временем появлялась какая-то деформация элементов конструкции из-за малой ее прочности, вибраций или существовало ограничение на время работы мотора на максимальном режиме. Но, как бы то ни было, в бою японский истребитель оказывался несколько менее скоростным, чем И-16.

Однако, несмотря на это, И-97 оставался очень серьезным противником в воздушном бою с нашими истребителями - японские летчики были прекрасно подготовлены и великолепно владели своей техникой. Летчик Борис Смирнов - ветеран войны в Испании, воевавший затем и в Китае, в те дни высоко оценил противника, заметив, что ":японцы опытнее итальянцев и агрессивнее немцев".