В этих условиях Мариам сначала сделал ставку на Китай, но возможности Пекина в этот период были ещё крайне ограниченны. Выбор у нового эфиопского лидера был не велик (а вернее вообще отсутствовал), спасти его режим могла только помощь Советского Союза. В апреле 1977 года были практически свернуты все контакты с США, а в мае Менгисту Хайле Мариамом прибыл с официальным визитом в Москву. В обмен на военную помощь он обещал предоставить СССР в качестве военно-морской базы эфиопский порт Массава. Уже в июне-июле 1977 года Советский Союз начал поставлять в Эфиопию танки, буксируемые и самоходные артиллерийские орудия, реактивные системы залпового огня и зенитно-ракетные комплексы.

Однако сразу после вовлечения Эфиопии в сферу своего влияния Москва оказалась перед трудной дилеммой. Факт эфиопо-советского сближения вызвал болезненную и резко отрицательную реакцию Сиада Барре. Сомалийский президент внимательно следил за обстановкой в соседней стране и момент, чтобы наконец отторгнуть у ослабленной внутренними междоусобицами Эфиопии Огаден, был самым подходящим. Вмешательство же Советского Союза путало ему все карты.

Отношения Москвы с Могадишо стали портиться, что называется не по дням, а по часам. Поскольку конфликт между двумя союзниками СССР был совершенно не желателен, его попытались разрешить на начальной стадии политическими средствами. Посредником в этом выступил Фидель Кастро, который посетил обе страны и вел переговоры с их руководителями. Но все усилия Фиделя были тщетны, из-за непреклонной позиции Сиада Барре. Кроме того, Барре стал демонстративно налаживать связи с США и рядом исламских стран в первую очередь с Саудовской Аравией. Пространство для политических маневров стремительно сужалось и Москве настоятельно требовалось принять чью-либо сторону. После долгих раздумий и колебаний было решено поддержать (пока неофициально) в назревавшем конфликте Эфиопию.

Барре понимал, что время работает против него и поэтому решил немедленно использовать свое военно-техническое превосходство над Эфиопией. Сомалийская группировка, выделенная для захвата Огадена, насчитывала 23 тысячи человек. Она была неплохо подготовлена советскими военными специалистами, по советским же уставам и наставлениям и имела около 350 танков Т-34/54/55, более 300 бронетранспортеров, 600 артиллерийских орудий. ВВС Сомали имели в "первой линии" более 60 боеготовых боевых самолётов Миг-21 и Миг-17, 10 вертолётов Ми-8, транспортные самолеты Ан-24 и Ил-14. Основные авиабазы располагались в Могадишу, Харгейсе, Кисимайо и Байдоа.

Эфиопская армия хотя и несколько превосходила сомалийскую по численности (около 50 тысяч человек), но уступала по числу танков и артиллерийских систем. Её вооружение представляло собой причудливую "смесь" из американской и советской боевой техники, офицерский корпус за прошедшие несколько лет был несколько раз тщательно "почищен" на предмет поиска сторонников старого режима, заговорщиков и прочих "врагов народа". К тому же основные армейские части были сосредоточены в Эритрее, где отдельные стычки с повстанцами давно переросли в полномасштабную войну.

К середине 1977 года в ВВС Эфиопии числилось 35 исправных боевых самолетов, среди которых были 16 истребителей F-5A/B/E, 3 бомбардировщика "Canberra B.Mk.52", несколько истребителей F-86 и учебно-боевых Т-28. Транспортная авиация была представлена несколькими С-47, С-54 и С-119К. Они базировались в Дебре Зейте (основная авиабаза вблизи Аддис-Абебы), Асмаре, Азезо, Гобе, Диредаве, Джиджиге и Микеле. Эфиопская авиация, впрочем, как и другие виды вооруженных сил, испытывали острую нехватку запасных частей и боеприпасов.

В этих условиях Барре пошел "ва-банк". С начала 1977 года отряды ФОЗС (общей численностью около 50 тысяч человек) перешли к активным боевым действиям. А 20 июля в Огаден вторглись регулярные сомалийские войска. Эфиопы располагали в провинции только 3-й пехотной дивизии и рядом отдельных частей - всего 10 200 человек, 45 танков M41/M47, 48 артиллерийских и 10 зенитных орудий. Ко всему прочему эти итак не многочисленные силы были распылены по отдельным гарнизонам и постам. Сомалийцы же, концентрируя войска на направлениях главного удара, легко взламывали эфиопскую оборону, беря обороняющихся в клещи, при необходимости окружая их, создавая "мешки" и "котлы".

Отряды ФЗОС широко использовались сомалийским командованием в тылу противника для захвата узлов дорог, диверсий на коммуникациях и для уничтожения линий и средств связи. Во время одного из таких партизанских нападений на город Годэ погиб известный шведский летчик-авантюрист граф фон Розен, один из героев войны в Биафре (см. "АМ" 4/2002). В Эфиопии он находился с миссией шведского Красного Креста, организовав доставку по воздуху продовольствия голодающему гражданскому населению провинции. Эфиопская армия несмотря на спешную переброску частей из других частей страны и мобилизацию ополченцев оказалась в критическом положении.

Одновременно с ожесточенными боями на земле набирало обороты противоборство в воздухе. С началом вторжения перед сомалийскими ВВС была поставлены задачи завоевания господства в воздухе и непосредственной поддержке своих войск. Удары сомалийских "МиГ-ов" по ключевым объектам в эфиопском тылу (прежде всего по аэродромам) начались уже 21 июля. В этот же день сомалийцы открыли свой боевой счет. В районе Харара ими был перехвачен и сбит эфиопский гражданский DC-3, экипаж которого погиб. После четырех дней воздушных налетов на аэродром Годе, 25 июля, Могадишо объявило, что в результате этих атак уничтожено "по меньшей мере" восемь эфиопских самолетов. Кроме "МиГ-ов" в качестве бомбардировщиков, сомалийцы использовали свои транспортные Ан-26 (штатно оснащенные балочными бомбодержателями и прицелами НКПБ-7). Естественно там, где не было сильной ПВО.

Однако ответный ход был за эфиопами, и они в период с 24 по 25 июля перебросили все свои боеготовые истребители F-5A на передовые авиабазы в Огадене. А уже утром 26 июля состоялся первый воздушный бой. Пара эфиопских F-5-х, в районе Харара атаковала звено из четырех сомалийских МиГ-21МФ. В этот раз эфиопы сполна отплатили за сбитый 21-го числа "Дуглас". Два "МиГ-а" были сбиты эфиопскими истребителями, а ещё два столкнулись в воздухе при попытке уклониться от выпущенной по ним ракеты AIM-9B "Сайдвиндер".

Естественно, что воздушные бои, сопровождались боями пропагандистскими. На следующий день эфиопские СМИ раструбили на весь мир, что доблестными вооруженными силами Эфиопии было сбито 9 самолетов противника, в том числе 8 МиГ-21. Сомалийцы в долгу не остались, заявив в ответ, что их ВВС удалось сбить шесть F-5.

Эфиопское командование продолжало наращивать группировку своих ВВС. В Огаден, поближе к фронту, на авиабазы Бахир Дар и Дире-Дауа были переброшены дополнительные истребители F-5 и пара бомбардировщиков "Canberra B.Mk.52". Причем до летной кондиции эфиопские "Фридом файтеры" в срочном порядке доводили израильтяне. По сообщениям же некоторых западных СМИ, помимо этого, израильские летчики активно участвовали на этих истребителях в боях. Следует отметить, что информация не получила подтверждения из официальных источников, но поставки вооружения под маркой "Made in Israel" в Эфиопию продолжались всю войну, а израильские техники обслуживали эфиопские F-5 и после появления в стране советских военных советников. Эфиопские силы ПВО в Огадене также были усилены советскими ЗРК С-125.

Если в воздухе противоборство шло с переменным успехом, то на земле превосходство было на стороне Сомали. 9 августа Аддис-Абеба официально признала, что фактически не контролирует Огаден. Сомалийцы же сосредоточили главные усилия на захвате трех важнейших и наиболее крупных городов провинции – Джиджиги, Дире-Дауа и Харара. Именно вокруг них вокруг них в августе разгорелись наиболее ожесточенные бои. В Дире-Дауа сомалийские танки смогли прорваться к аэродрому на окраине города, но были отброшены эфиопскими частями. Сомалийцы силами нескольких механизированных бригад осадили Джиджигу и после кровопролитных боев (в которых эфиопы потеряли около 50 танков) 13 сентября взяли город. 29 сентября под контроль сомалийских частей перешел важный горный проход Марда ведущий к Харару. Город оказался в осаде. К концу сентября бои затихли и на фронте установилось шаткое равновесие. Эфиопы потеряли 320 000 км2 (почти 90 процентов) территории Огадена, но в их руках остались Харар и Дире-Дауа.

В августе-сентябре эфиопские ВВС потеряли два F-5A сбитые зенитным огнем сомалийцев, ещё один гражданский DC-3 сбитый ракетой ПЗРК "Стрела", военный С-47 (был уничтожен на земле во время налета на аэродром Джиджига) и вероятно обе "Канберры".

Сомалийский авиационный корпус лишился по разным оценкам до 23 машин. Правда, только десять из них относились к боевым потерям. Два МиГ-21МФ были сбиты в ещё одном воздушном бою с F-5 в районе Кебри Дехар. Ещё двух "21-х" сомалийцы лишились 11 августа при налете на эфиопскую авиабазу Айша. Их записали на свой счет расчет ЗРК С-125. Гораздо больше боевых самолетов было потеряно в результате различных технических неисправностей. Поэтому к концу сентября на основной сомалийской авиабазе Харгейса находилось всего около десятка боеготовых МиГ-17 и МиГ-21.

После ожесточенных боев обе стороны были измотаны и лихорадочно искали источник поставок нового оружия и запасных частей для боевой техники. Причем в особо тяжелом положении находился Сиад Барре. Его расчет на широкомасштабную помощь США не оправдался. Поскольку с точки зрения международного права Сомали являлся агрессором, американский Госдепартамент заявил о "нецелесообразности" прямого вмешательства в огаденский конфликт.

Поэтому, в начале сентября 1977 года С. Барре решился на отчаянный и экстраординарный шаг – прибыл с визитом в СССР, с целью добиться если не помощи, то хотя бы советского нейтралитета. Однако встретили его в Москве, более чем холодно. Мало того, Л.И. Брежнев, отдыхавший в Крыму, не пожелал прервать отпуск, для встречи с Барре.

Вслед за сомалийским лидером, в октябре 1977 г. СССР посетил новый "красный негус" Эфиопии Менгисту Хайле Мариам, которого встречали совсем по-другому. Ему были обещаны не только обширные военные поставки, но и содействие в получении согласия Ф. Кастро на отправку кубинских добровольцев в Эфиопию.

Это, что называется, переполнило "чашу терпения" С. Барре. 13 ноября 1977 года президент Сомали объявил о денонсации договора с СССР. Все советские граждане должны были покинуть страну в течение недели. К кубинцам подошли ещё строже – им дали всего сутки. Что касается советского имущества находившегося в Сомали, то оно было разом конфисковано. Сиад Барре заявил, что эвакуировать из страны нечего. В домах советских советников отключили электричество и воду, а сам поселок был оцеплен солдатами. Первоначально, эвакуация из Сомали осуществлялась только по воздуху. Прилетавшие самолеты вели опытные экипажи военно-транспортной авиации, естественно в штатском. Однако в аэропортах над нашими специалистами и кубинцами сомалийцы откровенно издевались. В этих условиях СССР пришлось применить силу. В сомалийский порт Бербера вошли боевые корабли оперативной эскадры Тихоокеанского флота. На берег были высажены морские пехотинцы вместе со штатной боевой техникой и под их прикрытием были эвакуированы люди, и погружено на корабли имущество размещавшегося в этом порту пункта базирования ВМФ СССР. Уходя из Берберы советские корабли отбуксировали в Аден принадлежащие нашей стране плавмастерскую и плавучий док.

В порт столицы Сомали Могадишо 20 ноября, для эвакуации людей и имущества вошел большой десантный корабль ТОФ "50 лет шефства ВЛКСМ". Как и в Бербере, власти заявили, что забирать нечего, все теперь стало собственностью Сомали. Однако, после появления на берегу морпехов, обстановка разом нормализовалась и все пошло как по маслу. Часть советских военных советников вернулась в Союз, а некоторые оказались по другую сторону линии фронта – в Эфиопии.

В качестве ответной меры из Советского Союза была выслана многочисленная группа сомалийский слушателей военных училищ и академий, а Куба вообще разорвала дипломатические отношения с Могадишо. Оставив Сомали, СССР потерял оборудованный им пункт базирования в порту Бербера, специально построенный узел связи, а также лишился права использования сомалийских аэродромов и ряда других стратегических объектов.

Тем временем в ноябре 1977 года в Эфиопию для детального анализа ситуации прибыла представительная советская военная делегация (потом превратившаяся в "оперативную группу"), которую возглавлял первый заместитель главкома Сухопутных войск генерал армии В.П. Петров. В штабы и части эфиопской армии стали направляться советские военные советники.

25 ноября силами советской военно-транспортной авиации был наведен "воздушный мост" между СССР и Эфиопией. В нем было задействовано по меньшей мере 225 самолетов различных типов, в основном Ан-12 (причем большинство из них было окрашено в цвета "Аэрофлота"). В последующие две недели, по воспоминаниям очевидцев, буквально каждые двадцать минут в аэропорту Аддис-Абебы садился советский транспортный самолет. "Воздушный мост" начинался в Закавказье, затем самолеты делали первую посадку для дозаправки в Багдаде, потом обходили над Персидским заливом Аравийский полуостров, приземлялись в Адене, и, после ещё одной дозаправки брали курс на Аддис-Абебу. Однако здесь "мост" не заканчивался, а продолжался дальше в глубь Африки, в ещё одну "горячую точку" - Анголу. Туда тоже шло советское оружие, а обратными рейсами из Анголы в Эфиопию перебрасывался личный состав кубинских воинских частей.

К полетам в Эфиопию привлекались и самые мощные на тот момент самолеты ВТА СССР – Ан-22 "Антей" из состава 8-го и 81-го военно-транспортных авиационных полков. Всего "Антеи" выполнили 18 рейсов, перевезя 455 тонн грузов, в том числе 37 единиц боевой техники. При этом чуть не был потерян один самолет.

12 декабря, доставляя вооружение в Анголу, экипаж майора А. Калинина из 81-го втап, на Ан-22 (СССР-08839, серийный №02-01) совершил посадку в Аддис-Абебе. После приземления командир, пытаясь развернуть самолет на ВПП шириной всего 40 м (минимальный радиус разворота "Антея"- 30 м), вышел за пределы полосы. В результате Ан-22 завяз в мягком грунте. Вытащить его аэродромными средствами не удалось. Полоса была заблокирована на двое суток. Москва приняла решение - самолёт уничтожить. Однако старший бортовой техник по авиационному оборудованию капитан А. Баранов предложил поочередно убирать основные стойки шасси и под колёса подкладывать настилы. Это предложение было принято и, за два часа до установленного срока ликвидации, самолёт удалось вытащить двумя танками.

"Воздушный мост" был подкреплен переброской оружия и боевой техники по морю, в порт Асэб, на судах Министерства морского флота СССР. Масштабы поставок впечатляли. Всего по воздуху и морю в Эфиопию было в сжатые сроки переброшено различного "специмущества" на астрономическую сумму – около 1 млрд. долларов. В их число входили 600 танков T-54/T-55/T-62, 300 БМП-1 и БРДМ-2, 400 артиллерийских орудий (включая 130-мм пушки), средства ПВО (в том числе ПЗРК "Стрела"), стрелковое оружие. Естественно, что получили новую технику и эфиопские ВВС. Из СССР было отправлено 48 истребителей МиГ-21 различных модификаций, 10 вертолетов Ми-6, несколько транспортных Ми-8 и 6 боевых вертолетов Ми-24А (позже было поставлено ещё 10 машин). Осваивать и применять поставленное оружие эфиопам помогали советские военные советники и специалисты (всего 1500 человек).

Стоит отметить, что для западных военных аналитиков, сам факт того, что Советский Союз способен перебросить фактически несколько дивизий с тяжелым вооружением так далеко от своих границ, оказался неожиданным и неприятным сюрпризом.

Но особое место в этой войне сыграла помощь Кубы. Гавана отправила в Эфиопию регулярные части со всем штатным оружием. Комплектовались эти подразделения, как правило, добровольцами, многие из которых уже имели боевой опыт. Кубинские батальоны отлично обученные, высоко организованные и дисциплинированные, стали основной ударной силой эфиопской армии.

В Эфиопию кубинцы перебрасывались как по воздуху через Анголу, так и морем. Всего кубинский контингент насчитывал 18 000 человек под командованием дивизионного генерала Арнальдо Очоа. Первый кубинский танковый батальон прибыл на фронт уже 28 декабря 1977 г.

Естественно, не остались в стороне от "оказания интернациональной помощи" и "Fuerza Aerea Revolucionaria" - Революционные Воздушные Силы (РВС) Кубы. В западной печати говорилось о "100 кубинских летчиков и 1000 техников", также муссировались слухи о советских авиаторах, которые отправились на Кубу, чтобы "залатать" дыры, образовавшиеся в системе ПВО острова из-за того, что кубинские пилоты воевали в Эфиопии. На самом деле реальное число летного состава РВС было завышено в несколько раз. При этом основная часть инженеров и техников была представлена советскими специалистами.

В Эфиопии РВС были представлены достаточно скромно – двумя истребительными эскадрильями (одна на МиГ-17Ф, другая на МиГ-21бис) и несколькими вертолетами Ми-8, которые были переброшены в страну в декабре 1977 г. и размещены на передовых авиабазах Дире-Дауа и Харар. Командовал кубинской авиационной группировкой подполковник Рубен Интериан, а его заместителем стал подполковник Луис Алонсо Рейна. Оба были опытными лётчиками, получившими высшее военное образование в Советском Союзе.

Помимо военнослужащих из Советского Союза и Кубы на стороне Эфиопии сражался контингент "добровольцев" из Южного Йемена (2000 человек). Кроме того, вооружение и снаряжение для эфиопской армии поставляли ГДР, Чехословакия, Южный Йемен, Северная Корея. Свою лепту в поддержание боеготовности эфиопских F-5 сыграли поставки запчастей из Вьетнама (из трофейного "наследства" южновьетнамских ВВС). Однако в боевых действиях представители этих государств, несмотря на спекуляции в прессе не участвовали.

Общую координацию осуществляла советская оперативная группа генерала Петрова, в составе которой действиями ВВС руководил генерал-лейтенант авиации Г.У. Дольников – герой Великой Отечественной, знаменитый прототип главного героя "Судьбы человека" М. Шолохова. Вообще как остроумно заметил, находившийся в Аддис-Абебе офицер ННА ГДР: "советские военные руководят боевыми действиями, кубинцы воюют, а эфиопы празднуют победы".

Но до побед было ещё далеко, однако если шансы Эфиопии выиграть войну были в конце 1977 г. достаточно высоки, то положение его "визави" было не таким радужным. Хотя Сомали и оказывалась военная поддержка со стороны Египта, Саудовской Аравии, Ирака, Сирии и США (американцы оказывали помощь через третьи страны) её никак нельзя было сравнить по масштабам с советской. Если сомалийская армия ещё представляла собой внушительную силу, то былая мощь ВВС была надломлена в боях лета-осени 1977 г. К началу 1978 г. Сомали не получили не одного боевого самолета для восполнения потерь, а часть имевшихся оставалась на земле из-за отсутствия запасных частей. Правда, сомалийский авиационный корпус, испытывавший острую нехватку летных кадров, был усилен пилотами из арабских стран, прежде всего из Пакистана.

Все это время (с октября 1977 г. по январь 1978 г.) на фронтах сохранялось относительное затишье. Обе стороны усиливали свои войсковые группировки, готовясь к решающим боям, которые, это было понятно всем, не за горами. Исключением из общего правила стал район Харара. Взятие этого города, административного и исторического центра Огадена, было для Сомали вопросом престижа. Поэтому с 17 по 24 ноября сомалийцы, воспользовавшись нелетной погодой, приковавшей к земле эфиопскую авиацию в Дире-Дауа, предприняли безуспешную попытку овладеть Хараром.

Любая военная операция начинается с разведки. В Огадене воздушная разведка стала одним из основных способов получения информации о противнике. До декабря 1977 г. для разведки эпизодически привлекались истребители F-5 и бомбардировщики "Канберра", мало приспособленные для этой цели, потому эффективность её была невысокой. Реально разведка стала эффективной после того, как в Эфиопию прибыли два самолета-разведчика МиГ-21Р, советские летчики-инструкторы, специалисты-разведчики и фотолаборатория с обслуживающим персоналом. Непосредственно боевые вылеты на них совершали кубинские пилоты.

Объединенный командный пункт ВВС и ПВО был развернут на аэродроме Дире-Дауа, сама авиабаза прикрывалась дивизионом ЗРК С-125. Для контроля воздушной обстановки севернее города был развернут радиолокационный пост, ещё одна РЛС располагалась в районе города Коллуби.

К началу 1978 г. эфиопская армия вместе с кубинскими подразделениями в Огадене насчитывала 26 бригад, около 230 танков, 180 орудий и минометов, 42 реактивные системы залпового огня. С воздуха их поддерживали более 40 боевых самолетов. Им противостояли 30 сомалийских бригад, около 130 танков, до 450 орудий и минометов. Как говорится "все фигуры были расставлены" и первый ход не заставил себя долго ждать. 8 января 1978 г. "МиГ-и" РВС и F-5 эфиопских ВВС начали наносить удары по позициям сомалийских войск, линиям снабжения и тыловым складам. В числе первых была атакована сомалийская авиабаза Харгейса (кстати, находящаяся на территории собственно Сомали).

Командование РВС ожидало встретить в воздухе сомалийские истребители, поэтому, часть МиГ-21бис несли ракеты "воздух-воздух" К-13. По иронии судьбы противник кубинских пилотов был вооружен теми же самыми самолётами Миг-17 и МиГ-21 и был аналогично обучен советскими инструкторами. Эфиопские же "товарищи по оружию" летали на самолетах F-5, созданных не где-нибудь, а в США, самом главном из "вероятных противников"! Однако быстро выяснилось, что сомалийцы и не пытаются оспорить господство в воздухе эфиопо-кубинских ВВС. Со стороны противника было отмечено всего лишь несколько разведывательных полетов. Сомалийские "МиГ-и" совершали свои рейды, пользуясь отсутствием сплошного радиолокационного поля и подгадывая момент, когда в воздухе не было кубинских истребителей. Поэтому, очень скоро, все самолеты как РВС так и эфиопских ВВС были задействованы для ударов по наземным целям. По воспоминаниям же советских военных советников сомалийская авиация эфиопским частям почти не досаждала. Куда большую угрозу представляли внезапные огневые налеты артиллерии.

Всеми силами стремясь избежать неминуемого поражения, сомалийцы предприняли последнюю отчаянную попытку переломить ход боевых действий и 22 января, силами нескольких пехотных бригад при поддержки танков и артиллерии начали наступление на Харар. Вокруг города разгорелись ожесточенные бои, эфиопским и кубинским частям удалось остановить противника всего в полукилометре от шоссе связывающего Харар с Дире-Дауа. Стало ясно, что наступательный порыв сомалийской армии выдыхается, и утром 24 января после интенсивной авиационной и артиллерийской подготовки эфиопские и кубинские подразделения перешли в контрнаступление южнее Харара. В результате сомалийцы были разгромлены и, потеряв более 4 000 человек и 60 танков, начали 2 февраля отступление в направлении Джиджиги. В период со 2 по 3 февраля был нанесен ещё один контрудар в районе Дире-Дауа, в результате чего противник был отброшен ещё на 45 километров.

В ходе напряжённых боёв конца января - начала февраля 1978 г. РВС понесли свои первые потери. Сомалийские войска имели хорошую противовоздушную оборону, состоящую из многочисленных 37-мм и 23-мм зениток, 12,7-мм пулеметов ДШК. Имелись так же ЗСУ-23-4 "Шилка" и ПЗРК "Стрела", представлявшие серьезную угрозу для любого самолета появляющегося над полем боя.

Именно при выполнении задач непосредственной авиационной поддержки кубинцы потеряли МиГ-17Ф и МиГ-21бис. Пилотировавшие эти самолеты лейтенант Эладио Кампос и старший лейтенант Рауль Эрнандес Видаль погибли. Позже был сбит ещё один Миг-21бис, но его пилот, майор Бенинго Кортес, катапультировался и остался жив. Несколько машин получили повреждения от зенитного огня. У МиГ-21бис капитана Мануэля Рохаса Гарсия, из-за боевых повреждений в воздухе заглох двигатель, но летчику удалось запустить его вновь.

Перспектива военной катастрофы все явственней вырисовывалась перед руководством Сомали, однако оно решило попытаться остановить эфиопское наступление в районе Джиджиги, опираясь на укрепленные позиции в горах перед этим городом.

3 марта началось наступление на Джиджигу эфиопской пехоты, поддержанное кубинской танковой бригадой в составе 90 танков Т-55 и артиллерией. Город был атакован, что называется в лоб, прямо на заранее подготовленные позиции пяти сомалийских бригад, и казалось, что атака сразу захлебнулась. Однако на самом деле этот удар был лишь отвлекающим. Главные события развернулись в сомалийском тылу, куда по воздуху из Дире-Дауа, вертолетами Ми-6 и Ми-8 были переброшены эфиопские и кубинские солдаты вместе с тяжелым оружием и боевой техникой. 4 марта эти подразделения внезапно атаковали Джиджигу с севера, откуда их никто не ждал. Одновременно эфиопские части при поддержки кубинских танкистов выбили сомалийцев с двух стратегических горных проходов Марда и Шеделе.

К исходу 4 марта сомалийцы начали поспешный и беспорядочный отход из Джиджиги, и на следующие сутки город был взят. Под Джиджигой были разбиты 3 сомалийские бригады, потери противника составили около 6000 человек. Во время боев за город эфиопская и кубинская авиация совершила около 140 боевых вылетов для поддержки своих войск. Впервые над полем боя появились вертолеты Ми-24 (с кубинскими экипажами), которые наносили удары по бронетехнике и артиллерийским позициям сомалийцев.

Сомалийские войска были полностью деморализованы, их отступление быстро превратилось в паническое бегство. Война была проиграна и под непрерывными ударами самолетов РВС и эфиопских ВВС (зенитчики противника уже даже не пытались открывать огонь, чтобы не обнаруживать себя), сомалийцы откатывались к границе.

Наступление развивалось настолько стремительно, что французы даже поспешили перебросить в Красное море отряд боевых кораблей, возглавляемую авианосцем "Клемансо", для обеспечения безопасности своей колонии – Джибути. 13 марта кубинские и эфиопские войска полностью очистили территорию Огадена от сомалийцев. Стремясь хоть как-то "сохранить лицо" правительство Сомали 15 марта объявило о "полном выводе" всех частей своей регулярной армии из Эфиопии. Продолжавшаяся около 7 месяцев война закончилась.

В результате войны Эфиопия потеряла 40 000 человек (15000 военнослужащих и 25000 мирных жителей) свыше 600000 жителей страны стали беженцами. Сомалийская армия потерпела сокрушительное поражение, потеряв 20000 человек убитыми, 250 танков (три четверти от довоенного парка), большую часть артиллерии и транспортных средств. Сомали фактически лишилось своих ВВС. К концу войны в их строю числилось всего 12 самолетов МиГ-21 и несколько МиГ-17.

В тоже время, по заявлениям сделанным руководством Сомали и ФЗОС в ходе боевых действий ими было уничтожено более 50 эфиопских самолетов, из которых 10 истребителей F-5 и МиГ-21 были сбиты сомалийскими МиГ-21 в воздушных боях (предположительно 4 на счету пакистанских пилотов), а остальные средствами ПВО Сомали.

Однако Эфиопия из числа своих истребителей F-5 признала потерю только двух машин. Со своей стороны, эфиопы заявили о том, что ими было сбито 23 самолета сомалийцев, из которых 2 ЗРК С-125, остальные – другими средствами ПВО и 10 истребителями F-5 в воздушных боях. Майор эфиопских ВВС Сисей заявил о 4 сбитых самолетах МиГ, а по некоторым источникам на 5 побед претендуют израильские пилоты.

Самолеты РВС Кубы выполнили за время войны 1013 боевых вылетов, которые почти поровну разделились между МиГ-17Ф и МиГ-21бис, потеряв при этом двух летчиков. Кубинские воздушные разведчики совершили 120 вылетов на воздушную разведку, из них 67 вылетов на воздушное фотографирование, вскрыв 136 объектов противника. В разгар боев летчики-разведчики совершали до четырех-шести вылетов ежедневно. Всего же освобождение Огадена стоило Кубе жизней 160 солдат и офицеров.

Свой вклад в защиту территориальной целостности Эфиопии внесли и советские военные советники и специалисты находившиеся в частях эфиопской армии. Из них 33 человека, в период с декабря 1977 г. по ноябрь 1979 г., сложили свои головы на далекой африканской земле.

Война в Огадене, не смотря на свою скоротечность, привлекла пристальное внимание военных специалистов. О западной реакции на советский "воздушный мост" уже сказано выше, не меньшее волнение в кругах НАТО вызвала и аэромобильная операция проведенная под Джиджигой. В ходе конфликта свое боевое крещение прошли боевые вертолеты Ми-24.

Очень часто, упоминается о применении в Огадене истребителей-бомбардировщиков МиГ-23БН, но это не совсем верно. Первые из 44 заказанных для ВВС Эфиопии МиГ-23БН прибыли из СССР только в марте 1978 г. Одновременно из Союза, прямо после переучивания, прилетели кубинские пилоты этих самолетов. Любопытно, что летный состав РВС начал эксплуатировать эти истребители-бомбардировщики ещё до того как они были поставлены на Кубу (на "остров свободы" эти машины попали только в сентябре 1978 г.). В апреле боеготовые "МиГ-и" были переброшены на авиабазу Дире-Дауа, но боевые действия к тому времени уже закончились. Тем не менее, пятерка МиГ-23БН пилотируемых кубинцами, участвовала в триумфальном военном параде по случаю окончания войны 13 сентября 1978 г. Его вместе с Менгисту Хайле Мариамом принимал и находившийся в Эфиопии с визитом Фидель Кастро.

Своего рода сенсацией и неприятным сюрпризом одновременно, стали "чистые" победы эфиопских истребителей F-5 над сомалийскими МиГ-21. Это было вдвойне досадно, поскольку до этого, "Фридом файтеры" в глазах наших военных специалистов были "второсортными" истребителями и не считались сильным противником. То что это не было случайным подтвердили и проходившие в тот же период в Ахтубинске в ГК НИИ ВВС сравнительные воздушные бои F-5E (доставленного из Вьетнама) с МиГ-21бис.

Вот как вспоминает о них летчик-испытатель В.Н. Кондауров летавший на "МиГ-е": "Ближний манёвренный "бой" начинался в равных условиях на встречных курсах. Все полёты заканчивались с одним результатом - МиГ-21 проигрывал, хотя и имел значительно большую тяговооружённость. Я, что называется, "из кожи вон лез", чтобы в процессе маневрирования хотя бы удержать первоначальные условия. Брал от самолёта всё, на что он был способен, но ракурс цели неуклонно увеличивался и "противник" через пару минут оказывался у меня в хвосте. Спасти могла только тактика".

Аналогичный результат был получен и кубинцами, которые после окончания войны в Огадене провели серию учебных боев, в которых МиГ-21, пилотируемые подполковниками Хосе Феблесом и Луисом Киньонесом, уступили эфиопским F-5.

Стоит сказать, что эфиопо-сомалийский конфликт не завершился с освобождением Огадена. Мохаммед Сиад Барре не признал своего поражения и, так как, сил для открытого противоборства у него уже не было, он продолжал поддерживать отряды ФОЗС. Впрочем, они ни по своей численности, ни по вооружению уже не представляли существенной опасности для Аддис-Абебы, хотя хлопот доставляли не мало.

Кубинские части после окончания войны, не были переброшены на север в Эритрею, а встали гарнизонами в Хараре и центральной части Эфиопии невдалеке от столицы Аддис-Абебы. Несмотря на публикации в западной прессе кубинцы больше не участвовали ни в боевых действиях в Эритрее, ни в пограничных стычках с Сомали которые продолжались вплоть до 1984 г. Численность кубинского контингента неуклонно сокращалась с 18 000 человек в 1978 г. до 3 000 человек в 1984 г. Причем летчики РВС и их "МиГ-и" вернулись на родину одними из первых. Постепенно нормализовалась и ситуация вокруг Огадена. В 1987 г. стороны наконец-то обменялись военнопленными, а в апреле 1988 г. Эфиопия и Сомали подписали соглашение, в котором отказались от территориальных притязаний в отношении друг друга. В связи с этим Куба решила прекратить своё военное присутствие в Эфиопии. Последние кубинцы покинули страну в 1989 г., завершив 12-летнию эфиопскую эпопею, через которую прошло 40000 кубинских военнослужащих. Одновременно советские военные советники были отозваны из состава эфиопских воинских частей.

Стоит сказать, что оба главных "действующих лица" Огаденской войны не пережили распада СССР. В 1991 г. в Аддис-Абебу вошли отряды Революционно-демократического фронта эфиопских народов. Менгисту Хайле Мариам бежал из страны в Зимбабве. Мятежная Эритрея наконец-то получила независимость. Сомалийский диктатор, смог находиться у власти только на полгода больше эфиопского лидера, а Сомали после свержения Сиада Барре погрузились в пучину междоусобной войны. Эфиопский же народ всегда с большой благодарностью относился к кубинским военнослужащим, сыгравшим решающую роль в сохранении суверенитета их страны. В ноябре 2000 г. правительство Эфиопии объявило о возведении монумента в знак благодарности и в память о кубинских солдатах, погибших на эфиопской земле.