Реклама...

1 июля 1966 г. в должности командующего 7-ми ВВС в Сайгоне генерал-лейтенанта Джозефа Мура сменил генерал-лейтенант Уильям Момьер. Момьер был известным лётчиком-истребителем, получившим титул аса ещё во Вторую Мировую войну. Это был опытный тактик, который к тому же прославился беспощадной критикой методов, которыми велось воздушное наступление на ДРВ. Считаясь крупным специалистом по нейтрализации с воздуха ключевых объектов инфраструктуры противника, Момьер считал, что имеющимися силами авиации вполне можно заблокировать десяток-полтора перевалов и транспортных узлов, после чего партизанское движение в Южном Вьетнаме само собой должно будет пойти на спад. Тот факт, что доводы генерала на первый взгляд не противоречили концепции министра обороны США МакНамары и команды его системных аналитиков о достаточности ограниченного применения силы, сделали Момьера вполне подходящей фигурой на должность командующего 7-ми ВВС как для Белого Дома, так и для Пентагона, надеявшегося, что на этот раз найден именно тот самый человек, которого все так долго искали.

Однако прибыв в штаб 7-х ВВС, Момьер быстро попал под холодный душ, устроенный ему штабистами вместе со сдававшим дела генерал-лейтенантом Джозефом Муром, которые мигом привели в чувство новичка, продемонстрировав ему с одной стороны реальную обстановку на ТВД, а с другой, указав, с какими ограничениями его силам придётся действовать по целям в Северном Вьетнаме. В результате через считанные дни от былого энтузиазма Момьера не осталось и следа. Ситуация с планированием операций в штабе 7-х ВВС закономерно вызывала отвращение у любого мало-мальски грамотного штабиста, поскольку орган, ответственный за проведение операции, фактически мог только предлагать к рассмотрению те или иные цели на территории ДРВ. Понятно, что при подобной "технологии", проведение многих операций попросту теряло смысл, пока их проекты кочевали из Госдепартамента в Совет по национальной безопасности, а от туда в Пентагон, по пути обсуждаясь на страницах газет. В конце концов после всех этих блужданий и обсасываний, уже изрядно урезанные проекты отправлялись в Штаб Главкома американских вооруженных сил на Тихом океане.

Но и в ведомстве адмирала Шарпа имелось немало заморочек. В результате, выведенный из себя Момьер на одном из совещаний прямо сказал, что действия всех родов авиации на ТВД необходимо подчинить одному органу и им является штаб 7-х ВВС. "Наши организационные структуры более сложны и действуют гораздо медленнее чем во времена Второй Мировой войны, когда многое удавалось решить простыми договорённостями между командирами. Я думаю, в вопросах организации боевых действий мы откатились далеко назад. Фактически, наша система сейчас неспособна работать с должной эффективностью."

Как назло, примерно в это время "Нью-Йорк Тайме" в одной из статей сообщила, что в современных американских 3-миллионных вооружённых силах мирного времени теперь больше генералов и адмиралов, чем в годы Второй Мировой войны, когда под звёздно-полосатым флагом сражались 13 миллионов человек! В качестве иллюстрации газета привела данные из открытых источников о численности и структуре основных штабов, отвечавших за боевые действия в Юго-Восточной Азии в настоящее время и 20 лет назад.

Хотя Момьера в обществе того же МакНамамары относили к "медным каскам", он был отнюдь не глупым человеком, к тому же читавшим хотя бы время от времени прессу. Увидев этот "наезд", генерал решил попробовать добиться своей цели с помощью "четвёртой власти". В частности, командованию 7-ми ВВС никак не удавалось "пробить" в Вашингтоне решение на бомбардировки аэродромов истребительной авиации ДРВ, несмотря на то, что последняя с каждым месяцем наращивала свой потенциал.

"Наши лётчики постоянно встречают вражеские "МиГи" в воздухе и хорошо видят их на аэродромах, - рассказывал генерал в своём интервью "Вашингтон Пост". - Не надо быть Сократом, чтобы догадаться, куда они возвращаются после каждого боя с нашими самолётами... Зачем наши лётчики рискуют, подставляя свои хвосты в воздушных боях, если противника можно уничтожить на земле в ходе нескольких ударов?" Естественно, журналист поинтересовался, почему этого не делается. Ответ был поразительным по своей прямоте: "Нам этого не разрешают!.." Понятно, что после подобных откровений тянуть дальше с ударами по вьетнамским авиабазам у Вашингтона уже не оставалось оснований, и в первой декаде июля 1966 г. соответствующее решение было принято.

Ко всему прочему, Момьер считал, что должен оставить свой след в истории, и потому вёл личный дневник, в котором после работы ежедневно в течении 15-30 минут отмечал и анализировал все свои наиболее важные решения и соответственно решения вышестоящего начальства. К сожалению, с течением времени его почерк настолько испортился, что многие части его дневника стали непонятны даже самому автору. Правда, у него имелся секретарь-сержант, который мог расшифровавать эти "загогулины". В сущности, осознав своё положение и ознакомившись с директивами из Вашингтона, Момьер понял, что ему остаётся по большому счёту только вести дневник, так как с организацией воздушной составляющей противопартизанской войны без него великолепно справятся штабисты, а серьёзные дела на Севере ему делать всё равно не разрешат.

Полной противоположностью новому "командарму-7" был начальник разведки 7-х ВВС генерал-майор Гордон Грэм, который, подобно своему патрону также стал асом ещё в годы Второй Мировой, по окончании которой командовал авиакрылом F-84F, а затем вводил в эксплуатацию в строевых частях первые F-4C. Будучи в полном смысле "отцом своих солдат", он постоянно старался улучшить условия службы авиаперсонала, причём как лётчиков, так и механиков. Грэм был не способен воевать сидя за столом в штабе и потому часто позволял себе откровенные безрассудства, вылетая на разведку в качестве пилота на RF-4C. Самолёт ему предоставляли в 16-й эскадрильи тактических разведчиков (16th TRS), входившей в состав 460-го тактического разведывательного крыла (460th TRW), которым командовал его давний друг и, как говаривали в штабе 7-х американских ВВС, "приятный во всех отношениях человек" полковник Роберт Уильяме. Оператором у генарал-майора в этих рейдах был капитан Джерри Вест. Грэму настолько понравилось летать, что однажды его, как пилота разведчика, даже отметили в приказеc, а вскоре он был увенчан переходящим титулом "лучший пилот разведчика месяца"!

Когда об этих подвигах узнали в Вашингтоне, там буквально схватились за голову и с быстротой молнии "сверху" был спущен строгий запрет на полёты Грэму, но строптивый генерал-майор всё равно продолжал втихомолку "полётывать" на разведку в воздушное пространство ДРВ. После чего на очередном предполётном инструктаже или разборе полётов, проводимом под руководством начальника штаба 7-х ВВС, Грэм с удовольствием вносил комментарии в анализ оперативной обстановки.

Грэм, как и Момьер, также с самого начала считал отказ от ударов по северо-вьетнамским авиабазам серьёзной ошибкой, которая, как он однажды сказал журналистам, "в конечном счёте стоила Америке многих прекрасных пилотов". Будучи достаточно компетентным специалистом и, видимо, неплохим политтехнологом, Грэм решил изнутри "подогреть" ситуацию, сообщив газетчикам, что в составе ВВС ДРВ имеется целый полк, оснащённый средними реактивными бомбардировщиками Ил-28. "Посмотрите на наши забитые по самое никуда авиабазы, - вещал потрясённым борзописцам хитрый вояка. - Достаточно над несколькими из них появиться хотя бы эскадрилье вьетнамских "бомберов", и тут разверзнется настоящий ад, пережить который будет суждено очень немногим. После этого мы уже не сможем не только воздействовать на ДРВ ударами с воздуха, но и поддерживать свои войска, отражающие всё усиливающийся натиск "вьетконговцев"..."

Справедливости ради необходимо сказать, что имевшиеся у ВВС ДРВ немногочисленные Ил-28 не представляли для американских авиабаз серьёзной угрозы. Причина крылась в том, что успех удара по вражеским авиабазам в Юго-Восточной Азии мог быть достигнут только при маловысотном рейде, что позволяло избежать обнаружения со стороны экипажей патрулировавших американских истребителей. Однако на предельно малых высотах экипажи Ил-28 не могли надеяться достичь этих целей и вернуться назад, а на оперативном потолке "русские "Канберры"" представляли собой до крайности удобные цели для многочисленных "Фантомов", оснащённых управляемым ракетным оружием средней и малой дальности. Как бы там ни было, но журналисты и читатели в подобных тонкостях боевого применения авиации не разбирались, а потому заявление генерал-майора Грэма, как и интервью Момьера, также сыграло свою роль.

Тем временем, хотя на регулярно проводившихся в Сайгоне брифингах представители американского командования (за исключением изредка выступавших строевых пилотов) постоянно всячески принижали роль вьетнамской истребительной авиации, но на совещаниях в штабах, где разрабатывались планы нанесения очередных ударов по объектам ДРВ, оспаривать данные пусть даже засекреченной статистики никому из военных и в голову не приходило. А потому не удивительно, что активность поднабравшихся за год боевого опыта вьетнамских перехватчиков постепенно вызывала всё большие и большие опасения.

Между тем, после принятия соответствующих решений, во второй декаде июля началось так называемое прощупывание системы ПВО авиабаз ВВС ДРВ. Делалось это крайне осторожно, поскольку американцы достаточно ясно представляли себе, что ПВО вьетнамских авиабазы органично встроено в систему ПВО всей страны. В предыдущем номере мы писали о результатах, достигнутых к концу лета 66-го года вьетнамскими перехватчиками. Учитывая тот факт, что официальная советская информация ("4:1 в нашу пользу после появления МиГ-21." - Прим. авт.) широко тиражировалась в зарубежной прессе, вряд ли можно считать удивительным тот факт, что именно аэродромам базирования МиГ-21 американцы уделяли основное внимание. Тот факт, что освоение этих истребителей фактически только началось, и по большому счёту отнюдь не они, а в основном устаревшие МиГ-17, на данном этапе войны являлись действительно серьёзной угрозой, был явно не известен американскому командованию.

Главной авиабазой 921-го ИАП ВВС ДРВ был Ной-Бай. Именно в бою над этим аэродромом 14 июля как в зеркале отразились недостатки первых МиГ-21, о которых мы писали в предыдущей части статьи. В тот день F-4C из состава 480-й эскадрильи тактических истребителей (480th TFS) сбили сразу два МиГ-21.

Надо сказать, что этого успеха американцам удалось добиться, применив сравнительно нехитрый, но практически никогда не дающий сбоев тактический приём. Речь идёт, конечно, о ловушке или "охоте на живца". Таким "живцом" 14 июля оказался направленный к авиабазе Ной-Бай на высоте 1000 м одиночный разведчик RF-4C. Заметим, что экипаж последнего не сильно рисковал, так как вышел к авиабазе с северного (китайского направления) откуда ПВО ДРВ меньше всего ожидала появления противника. К тому же, "следопыт" долго не просматривался на индикаторах кругового обзора РЛС, поскольку шёл ниже верхушек гор, умело маскируясь на фоне подстилающего рельефа местности.

На сверхзвуке "Фантом" пронёсся над аэродромом, и почти сразу же ему вдогонку стартовала дежурная пара МиГ-21. Ретроспективно рассматривая ситуацию, необходимо отметить, что догнать "призрака" на малой высоте у "МиГов" было шансов довольно мало, так как от земли до высоты 10.000 м, F-4 заметно превосходил по максимальной скорости МиГ-21Ф и МиГ-2ШФ.

Тем временем, отметив на основе анализа радиопереговоров ПВО ДРВ появление пары вражеских перехватчиков, экипаж барражировавшего над Тонкинским заливом воздушного командного пункта ЕС-121 отдал приказ выдвигаться к авиабазе Ной-Бай разведывательно-ударной группе, основной задачей которой было вскрытие и подавление части системы ПВО, прикрывавшей авиабазу Ной-Бай. Позднее непосредственный участник этого события капитан Уильям Дж.Свенднер вспоминал: "Я был командиром звена из четырех F-4C. Мы вылетели из Да Нанга приблизительно в 10:00 часов, приняли топливо от КС-135 над Лаосом, после чего направились навстречу трём F-105F "диким ласкам" (позывной "Панда "), вылетевшим с авиабазы в Такли. Мы должны были обеспечить истребительное прикрытие "охотникам за радарами". Встреча с F105, шедшими в строю "Железная Рука", произошла над Черной

Рекой, откуда мы направились к южным отрогам гор. Мой истребитель нёс стандартную нагрузку для подобных вылетов: два ПТБ под консолями, один под фюзеляжем, четыре ракеты AIM-7 с радарным управлением и четыре ракеты AIM-9 с тепловым наведением. Когда подфюзеляжные баки опустели, я приказал их сбросить.

Вскоре я приказал снизиться, но при этом мы оставались выше "Панд" на 2-3 тыс. футов (600-900 м. - Прим. авт.). Они переговаривались по радио о полученных сигналах, сообщавших о работе радаров, потом их командир передал, что он находятся слишком близко к кое-чему. Я подумал, что нам угрожают вражеские ЗРК, и начал разворачиваться вправо, осматривая всё вокруг. Описав дугу в l8(f, я получил сообщение ведущего моей второй пары: ""МиГ" приближается на "8 часах и выше!" Я посмотрел через своё левое плечо, одновременно разворачивая самолёт в ту же сторону. Я хорошо видел набирающий высоту 'МиГ", который сверкал под лучами солнца. Не теряя времени, я сбросил оба крыльевых бака, чтобы принять бой "полностью раздетым и налегке .

Справа были плотные облака, верхняя кромка которых находилась на высоте 7000 футов (2100 м. - Прим. авт.), и "МиГ" быстро скрылся в этой туманной мути. Я решил, что он возвращался домой и, поскольку, встретившись с нами, избежал боя, то больше не представляет угрозы. Затем я снова сосредоточил своё внимание на "диких ласках". Они были по отношению ко мне на "2 часах" и несколько ниже. Машинально повернув голову, я не поверил своим глазам: непонятно откуда взявшийся "МиГ" стремительно приближался к "Панде-3". Я решил, что это был другой "МиГ", так как первый не успел бы так быстро развернуться и выйти в атаку. Я обратил внимание на происходящее своего штурмана-оператора Дуана Баттеля и передал по радио: "Панда-3", уходи вправо! "МиГ" на "5 часах"!". Он тут же отозвался, сообщив, что не может маневрировать, так как готовит к пуску "Шрайк'. Я ответил; "Держись, я сделаю, что смогу!" Я продолжил разворачиваться вправо, доворачивая нос своего самолёта в сторону противника, что позволило бы Дуану осуществить захват. Наконец он сообщил: "Есть захват, можно стрелять!" Я нажал спусковой механизм, чтобы запустить "Спэрроу", но аппаратура блокировала пуск, и ракета не сошла с пилона.

"Слишком близко", - застонал от огорчения Дуан. Я тут же переключил селектор оружия на ракеты с тепловым наведением и снова нажал кнопку "Пуск". Едва наш "Сайдуиндер" вышел вперёд, как я понял, что мы находимся слишком близко и под очень большим углом. Ракета прошла рядом с кабиной "МиГа", но не взорвалась, так как её аппаратура не успела взвести взрыватель. Теперь пилот "МиГа" понял, что кто-то рядом. Он дал форсаж, после чего его двигатель выбросил огненный факел, и начал разворачиваться вправо. Разворачиваясь с перегрузкой в шесть единиц, он должно быть надеялся оказаться у нас на хвосте, но мы также не стояли на месте и даже сокращали дистанцию.

Вскоре мы подошли весьма близко к нему, и я не сомневаюсь, что наземный радар вряд ли мог различить нас по отдельности, но, без сомнения, его расчёт сообщил об опасности своему пилоту. Правда, я был почти уверен, что наше маневрирование на минимальных дистанциях исключит прицельные пуски зенитных ракет, а потому достаточно спокойно продолжал бой. Едва увидев, что вьетнамец начал задирать нос своей машины, я тут же решил позволить ему слегка оторваться от нас, так как он начал набирать высоту, быстро превращаясь в хорошую цель для "Сайдуиндера'.

Я выстрелил второй "Сайдуиндер", который почему-то взорвался приблизительно в 500 футах (150 м. - Прим. авт.) перед нами! От бешенного приступа ярости я буквально заскрипел зубами, но затем велел себе успокоиться и следить за этим ублюдком! Мы все ещё находились в хорошей позиции, и поэтому я произвёл пуск третьего "Сайдуиндера", который, описывая растянутую спираль, устремился к цели. Наблюдая, как наша ракета изогнула свой белый шлейф, в какой-то момент закрывший от меня вражеский самолёт, я решил, что нам не повезло и на этот раз. Отчаяние буквально захлестнуло меня. Будучи вне себя от ярости я с отчаянием произнёс: "Дерьмо, Дуан, мы опять промахнулись!.."

Внезапно вверху словно вспыхнула огромная шаровая молния, и вокруг посыпались обломки самолета!.. Я потянул влево, с трудом уходя из-под сыпавшихся кусков дюраля, тем не менее, я заметил пролетевшую вниз невдалеке от нас почти целую секцию крыла.

Бросив взгляд вниз, я увидел шлейф наконец-то запущенного "дикой лаской" "Шрайка", устремившегося к позиции зенитных ракет. Я также заметил, что мы были буквально над вьетнамской авиабазой Фук Ен. Справа от меня была хорошо видна основная взлетно-посадочной полоса.

Я по-прежнему с большим трудом старался заставить самолёт перейти в левый разворот, и, посмотрев в зеркало, заметил, что моя ведомая пара уже рядом. В ходе боя я слышал их запросы по радио, на которые дал ответ, после чего они и присоединились ко мне. По радио они сообщили, что в ходе боя один из 'МиГов" оказался между ними, и он был сбит "Сайдуиндером".

"Панды" подтвердили падение моего противника, после чего мы, сопровождая их, пересекли Черную реку, а затем направились к себе в Дананг через море, в то время как они продолжили путь к Такли...".

Из приведенного отрывка воспоминаний видно, что пилот МиГ-21, уничтоженного капитаном Свенднером, допустил как минимум две грубые ошибки.

1. Вместо того, чтобы, обнаружив атаку "Фантома", развернуться влево (ему навстречу), он начал выполнять правый разворот и позволил противнику зайти себе в хвост.

2. Попытался уйти на форсаже с набором высоты вместо того, чтобы, уменьшив обороты (для меньшей ИК заметности), выполнить переворот с последующей потерей высоты, разгоном скорости и полупетлёй, что в перспективе позволяло выйти в хвост атакующему истребителю противника.

А вот, к примеру, как действовали, спустя пять дней пилоты 923-го истребительного авиаполка, оснащённого "старыми добрыми" МиГ-17Ф. 19 июля эскадрилья F-105 в составе 12 машин обошла Ханой с севера и направилась к авиабазе Ной Бай. Отчёт капитана Нгуен Биня гласит: "Я взлетел по тревоге в 14:50 вместе со старшим лейтенантом Во Ван Маном. Судя по всему, американцы нас сразу же заметили, так как два "Тандерчифа", только что освободившиеся от бомб и набиравшие высоту прямо по нашему курсу впереди, внезапно резко снизились, а несколько F-105, находившихся позади нас, тут же устремились в атаку на наши "МиГи" с разных сторон.

Убрав шасси и щитки, я услышал по радио: "Ласточки", "ласточки", расходитесь, двое сзади!". Я оглянулся: самолёт Во Ван Мана, убрав шасси, уже уходил в крутой левый вираж на форсаже над самой землёй, едва не задевая консолью капониры и постройки. Не мешкая, я пошёл вправо. Развернувшись на 180", я уже видел, как "МиГ" Во Ван Мана повис на хвосте у вражеского самолёта..."

Доклад об этом эпизоде старшего лейтенанта Во Ван Мана, как и всякого истинного солдата, является образцом лаконичности: "Сразу после взлёта ушел крутым левым виражом из-под атаки пары противника и после набора скорости обстрелял на попутно пересекающихся курсах F-105. Наблюдал два взрыва в хвостовой части, после чего американский самолёт врезался в землю1. Пилот не успел катапультироваться..."

"Что было дальше, я не увидел, так как пронёсшиеся рядом трассы и удар по фюзеляжу показали, что противник у меня на хвосте, - продолжал свой доклад капитан Нгуен Бинь. - Я снова ввёл самолёт в вираж, на выходе из которого был атакован снова. Я выполнил ещё один разворот и внезапно впереди себя увидел пару F-105."

Прервём на этом месте доклад капитана Нгуен Биня и обратимся к воспоминаниям командира зенитно-артиллерийской бригады, прикрывавшей авиабазу Ной Бай, подполковника Хо Ван Хая: "Я прибыл на командный пункт бригады сразу после объявлении тревоги, а спустя, наверное, минуту наш аэродром с предельно малой высоты атаковали "Тандерчифы". Дежурному звену дали команду на взлёт, но это удалось сделать только двум нашим самолётам, так как разрывы бомб образовали воронки, разрушившие выходы из капониров двух других дежурных экипажей.

Сигнал тревоги пришёл с опозданием, и мы поначалу не смогли организовать зенитный огонь, к тому же вражеские самолёты появлялись с разных сторон, обстреливая ракетами стоянки и наши позиции, после чего снова уходили, прижимаясь к земле. Самым отвратительным было то, что рёв реактивных двигателей стоял такой, что даже сообщения по громкоговорящей связи почти не было слышно, и их приходилось просить повторять по несколько раз.

Сразу после взлёта двух наших самолётов пилоту одного из них удалось сбить F-105. Высота, на которой всё произошло, была так мала, что американский лётчик не успел катапультироваться и погиб. Не менее шести-семи вражеских самолётов тут же устремились к нашей "ласточке". В этот момент с командного пункта 923-го полка передали, что он пойдет на разворот с набором высоты в направлении Таен Куанг. Я тут же отдал приказ трём дивизионам и через минуту увидел невероятную картину, врезавшуюся в мою память на всю жизнь: одинокий серебристый МиГ-17, выбрасывая струю пламени, устремился вверх, а следом, вытянувшись цепочкой, мчались несколько F105. Это было незабываемо. Я отдал приказ, и все наши орудия открыли бешенный огонь по головной паре американских самолётов. В ведущий "Тандер-чиф", находившийся на высоте примерно 300-400 м, почти сразу попало несколько снарядов, один из которых срезал крыло.

Его ведомый и шедшие за ним остальные машины начали манёвр уклонения, но при этом продолжали набирать высоту. Наши орудия грохотали беспрерывно. "Замыкающий - наш!.. Замыкающий - наш!.. Как поняли?.. Как поняли?..", - заорал динамик. Я ответил, что понял.

Это было невероятно. Второй наш истребитель успел пристроиться к хвосту колонны вражеских самолётов..."

"Два F-105 плавно разворачивались, - продолжает капитан Нгуен Бинь. - В какой-то момент дальше впереди я увидел еще три или четыре самолёта. На всякий случай я оглянулся, но не заметил никою позади себя и сосредоточился на прицеливании. Оба американца шли по пологой дуге, и мне не составило труда сократить дистанцию до примерно 200 или 150 метров. Помню, что я меня невероятно удивила одна деталь: оба американских самолёта несли крыльевые баки! Затем я спокойно нажал боевую кнопку. Почти все мои снаряды попали цель, несколько взрывов прошли по фюзеляжу F-105. Он тут же начал задирать нос, одновременно разворачиваясь влево. Мне показалось, что он не получил никаких повреждений и я снова открыл огонь. Внезапно я понял, что сейчас врежусь в него. В этот момент я успел заметить взрыв в носовой части фюзеляжа и разлетающиеся обломки."

Позже выяснилось, что был сбит F-105D (сер. №59-1755), но его пилот смог после катапультирования уйти в джунгли, а ночью его подобрали американские вертолёты ПСС.

Тем временем, переломив траекторию кабрирования, МиГ-17 старшего лейтенанта Во Ван Мана устремился в пике, но американские лётчики уже не имели желания продолжать этот бой. "Тандерчифы" сквозь разрывы зенитных снарядов уходили в направлении Таен Куанг. Возле этого населённого пункта упал второй, подбитый артиллеристами, F-105. 354-я эскадрилья тактических истребителей (354th TFS), входившая в состав 355-го авиакрыла (355th TFW) в ходе только одного вылета потеряла четыре самолёта, или 16,6% своего боевого состава, что совершенно не вписывалось в американские каноны возможных потерь при ведении боевых действий.

Но этим эпизодом события того дня не закончились. Барражировавшее в районе Хайфона звено МиГ-17 из состава 921-го авиаполка смогло без потерь со своей стороны сбить F-4 из состава авиагруппы авианосца "Рэйн-джер", который упал в море.

Между тем, ожесточённость авианалётов в августе в сравнении с июлем продолжала возрастать. В течении последнего летнего месяца 1966 г. по не до конца уточнённым данным было сбито 37 американских самолётов (из них семь пришлись на долю истребителей), ещё шесть машин (четыре А-4, один F-4 и один F-8) оказались потеряны в авариях. Весьма любопытно выглядит и статистика августовского противоборства.

О подтверждённой двухсторонними данными доле вьетнамских истребителей мы уже писали в предыдущем номере нашего журнала. Напомним, что она (по имеющейся на настоящее время информации) составляет семь сбитых (шесть F-105D и один разведывательный БПЛА BQM-34A). При этом все шесть "Тандерчифов" пришлись на долю пилотов МиГ-17, а беспилотного "следопыта" сбила пара МиГ-21.

Безусловная доля зенитчиков составила 15 машин (по четыре F-105D и F-4C/RF-4C, два F-104C, а также по одному А-1Е, А-6А, RA-5C и RF-101C). Таким же оказалось и количество американских самолётов, сбитых при не выясненных обстоятельствах - те же 15. Правда, распределение по типам выглядит существенно иначе - десять F-105D/F, два F-4C, а также по одному А-1Н, F-8E и RF-101C. Надо заметить, такой расклад был отнюдь не случайным: по манёвренным возможностям "Тандерчиф" (до появления во Вьетнаме F-111) был, пожалуй, самым "дубовым" тактическим самолётом. Ему было труднее всего увернуться от запущенной зенитной ракеты или выйти из-под атаки вражеского перехватчика. Поэтому неудивительно, что пилоты этих истребителей-бомбардировщиков, оглядываясь назад, частенько не обнаруживали рядом своего ведомого, с которым ещё минуту назад перебросились по УКВ парой ободряющих фраз. Типичной в этом плане выглядит сводка потерь за 7 августа, получившее название "чёрное воскресенье 7-х ВВС". В тот день на свои авиабазы и авианосцы не вернулись четыре F-105D, а также по одному А-1Н, F-105F и RF-101C. Кроме того, один палубный "Скайхок" разбился в аварии. При этом обстоятельства гибели двух F-105D, одного F-105F и А-Ш до сих пор остаются неизвестными.

Очевидно, что большая часть подобных потерь приходится на ЗРК. Внезапный пуск со сравнительно близкой дистанции почти всегда становился фатальным. Например, 1 августа ракетчики подловили довольно редкую дичь - пару F-104C, обеспечивавших в составе двух звеньев истребительное прикрытие группе "Тандерчифов". Для пилотов "Старфайтеров" ситуация осложнялась тем обстоятельством, что их истребители не имели аппаратуры, предупреждавшей пилотов о работе вьетнамских станций наведения ракет. В результате истребители должны были постоянно смотреть за тем, что делают пилоты ударных машин. Понятно, что подобная система связи не могла быть достаточно надёжной.

После того, как в воздухе взорвался первый "Тандерчиф", маломанёвренные "звёздные бойцы" попытались выполнить противоракетный манёвр, но было поздно: F-104C (сер. №59-0928) из состава 435-й эскадрильи тактических истребителей (435th TFS) был поражён прямым попаданием зенитной ракеты В-750, причём её боевая часть не взорвалась, и "Старфайтер" в сравнительно целом виде с подобным "дополнением" упал в джунгли. Второй был поражён близким разрывом в пологом перевороте и, потеряв левую консоль и часть вертикального оперения и стабилизатора, беспорядочно рухнул вниз.

И всё же в целом, благодаря всё нараставшему применению американцами систем РЭБ, эффективность ЗРВ ПВО ДРВ довольно заметно снизилась в сравнении с летом 1965 г. Даже по советской и вьетнамской официальной статистике средний расход зенитных ракет на один сбитый вражеский самолёт в августе составил 3,1, в то время как год назад он равнялся 1,1-1,2. При этом ракетчики считали, что выпустив ПО своих "изделий", они уничтожили 35 воздушных целей. Замечу, что это достаточно точное число, хотя внимательные читатели, возможно, сравнив эти цифры с приведенными выше возразят примерно следующее.

Как же так? По Вашим же данным наземными в августе средствами ПВО сбито безусловно 15 самолётов, а потери от не установленных причин составили еще столько же, что даёт в сумме всего 30 машин, а сейчас Вы говорите, что 35 сбитых приходится только на ЗРК?!..

Да, всё правильно. И вот почему. В предыдущем номере мы уже писали, что полная статистика американских потерь в Юго-Восточной Азии не опубликована до сих пор. На примере данных потерь тех же F-105 было показано, в сравнении с имеющейся сейчас информацией (85 самолёта), датированные списки американских потерь (составляющие по этим машин сейчас всего лишь 64 пункта), могут возрасти примерно 32-33%. Это значит, что сумма августовских потерь над ДРВ может увеличиться до полусотни (или даже более того) сбитых. Понятно, что в этом случае 35 сбитых, на которых претендуют ракетчики, вполне органично вписываются в общую статистику.

Правда надо заметить, что и в этой бочке меда есть своя ложка дёгтя. Ею являются действия вьетнамской зенитной артиллерии, а точнее достигнутые её результаты. Советская и вьетнамская официальная статистика сообщала, что в августе 1966 г. только артиллерийским огнем над ДРВ был сбит 71 американский летательный аппарат. Понятно, что с учётом приведённого расклада по истребительной авиации и зенитно-ракетным войскам на долю артиллеристов остаются "всего" 10-15 сбитых. И это, в общем немало, поскольку, как мы писали в предыдущих номерах, в начале лета 66-го американцы, приступив к массированному применению средств РЭБ, смогли одновременно поднять и высотный эшелон, на котором их штурмовики и бомбардировщики следовали к своим целям.

Это существенно снизило потери от огня крупнокалиберных зенитных пулемётов, 23-мм автоматов ЗУ-23-2 и 37-мм установок 70-К, расчёты которых обстреливали вражеские самолеты только тогда, когда последние снижались для атаки прикрываемых объектов. Конечно, основные артиллерийские системы ПВО Вьетнама (57-мм автоматы С-60 и 85-мм пушки 52-К) по-прежнему обстреливали американцев как над охраняемыми объектами, так и на маршруте, но плотность зенитного огня, а вместе с ней и результативность, всё же заметно снизилась. Правда, хотя все без исключения американские лётчики, вспоминают зенитный огонь над ДРВ как "ужасающий по своей плотности и точности", сопоставление величин плотности зенитной артиллерии даже в районе Ханоя и Хайфона с создаваемой советскими войсками при проведении наступательных операций в годы Второй Мировой войны показывает, что вьетнамцам было далеко до советских стандартов. Действительно, в приведённых нами в прошлом номере воспоминаниях оперативного офицера 354-и эскадрильи тактических истребителей майора Джеймса Каслера, сообщается, что, по данным американской разведки, "на площади 22.500 кв. км (квадрат 150 х 150 км. - Прим. авт.) было сосредоточенно от 7 до 10 тыс. только зенитных орудий калибром от 37-мм и выше!" Иначе говоря, на 4 км размешалось в лучшем случае всего девять зенитных орудий. Для сравнения можно указать, что уже с лета 1943 г. плотность советской зенитной артиллерии в полосе проведения операций доходила до 20 стволов на 1 кв. км!

С учётом того, что к рассматриваемому времени основными артсистемами в войсках ПВО СССР были 57-мм автоматы С-60 и 100-мм системы КС-19 с радиолокационной наведением, можно с высокой степенью вероятностью предположить, что если бы американским эскадрильям пришлось бы пробиваться к целям через позиции советской ПВО, то потери в самолётах были бы на порядок больше. Как бы там ни было, но и результаты летнего "блица" над ДРВ оказались весьма впечатляющими. По образному выражению известного западного военного журналиста Питера Арнетта, "в американских штабах сидели разочарованные потерями и низкими результатами рейдов люди, знавшие, как надо воевать по настоящему, но не представлявшие, как можно выделенными средствами и, выбранными методами применения этих средств, остановить северо-вьетнамский натиск на Юг. Внезапно стало очевидно, что для экономики и вооруженных сил страны, поддерживающих свою мощь на основе только поставок извне, не страшны самые сильные удары^ по складированным запасам оружия, боевой техники и предметов снабжения..."

Требовалось какое-то новое решение, но его в то время ещё не было...

Уголок неба. 2004