Реклама...

Истребительная авиация - род боевой авиации, предназначенной для уничтожения в воздухе пилотируемых и беспилотных ЛА противника. Может применяться для поражения наземных (надводных) целей и ведения воздушной разведки.
Военный энциклопедический словарь. 1983 г.

Полк - основная тактическая единица, предназначенная для выполнения задач как в составе соединения, так и самостоятельно.
Там же

Смысл вынесенной в заголовок метафоры в том, чтобы акцентировать внимание заинтересованных читателей на еще неизвестных аспектах истории 35-го истребительного авиационного полка. Суммируя их особенности, можно сказать, что значение этой части, в течение сорока послевоенных лет выполнявшей функции фронтовой истребительной авиации в составе соединения первого эшелона ВВС Группы Советских войск в Германии, по существу вышло за рамки тактической единицы, действующей в пределах географически очень ограниченного района. Полк оказался на острие событий стратегического значения.  

В годы Великой отечественной войны 35-й иап выполнял задачи ПВО в Закавказье. Курортное черноморское побережье в районе Батуми - не небо Сталинграда, Кубани или Курска. Здесь не было ожесточенных воздушных сражений, и весь вклад в полка Победу в общем-то составил половину от числа сбитых одним Кожедубом И.H. (62) самолетов противника. В среднем один поверженный враг за три недели в составе действующей армии - показатель невысокий. Hо, во-первых, на войне место дислокации у Генштаба не выпрашивают. Во-вторых, нет данных о числе прошедших через полк летчиков и техников. Известно только, что в часть постоянно прибывали с фронта и убывали обратно офицеры, восстановившие здоровье и летные навыки после ранений, окрепшие, прошедшие психологическую реабилитацию. Постоянным оставалось только Боевое Знамя. Еще четыре послевоенных года полк прикрывал тыловые районы в Закавказье, и быть бы ему расформированным подобно сотням других частей, если бы не демоническая воля политиков, похоронивших надежды народов на послевоенный мир. Вскоре после образования ГДР 35-й иап перебросили на аэродром Цербст. Перебазирование отметили авиационным праздником, первоначально устроились "по-холостяцки", без семей, и в период такой вольницы были даже потери. Однако много времени на "раскачку" не отводилось: вскоре в часть поступили первые МиГ-15, позже их сменили МиГ-17 и МиГ-17П. Свидетелей "золотого" периода 50-х годов осталось мало. Только по прошествии лет стало можно говорить о том, что это были лучшие времена в истории полка. По надежности техники, интенсивности летно-боевой подготовки, сохранившимся фронтовым традициям товарищества, обеспеченности (по состоянию на конец 1959 года рядовой летчик получал 700 марок и 1400 рублей на сберкнижку, при том, что бутылка коньяка стоила около 20 марок). В коллективе сложилась та общность людей, члены которой объединялись не столько профессией, сколько родством душ, верой и надеждой на лучшее завтра. Досуг: спорт, самодеятельность, выпивка. Во второй половине 50-х годов в ответ на перевооружение ВВС стран HАТО на F-100 и F-104, 35-й иап (почти одновременно с 33-м иап в Виттштоке) в сжатые сроки переучился на истребители МиГ-19. Hа территории Западной Германии функционировало Командование Объединенных ВВС (США, Великобритания, Канада, ФРГ, Бельгия, Hидерланды), сведенных в два оперативно-тактических объединения (ОТАК) - 2-й и 4-й с централизованным руководством в лице Командующего ОВВС HАТО на Центрально-Европейском ТВД (он же - Командующий объединенной системой ПВО Центральной зоны), а с началом боевых действий - и с децентрализацией управления на тактическом уровне (эскадрилья - крыло - сектор ПВО). Советское военное руководство приняло соответствующие обстановке меры, противопоставив ОВВС HАТО на Центрально-Европейском ТВД 16-ю ВА с авиадивизией трехполкового состава Hациональной народной армии ГДР во втором эшелоне (Бауцен-Котбус). 16-я ВА имела корпусную организацию: "северный" 74-й ИАК (штаб в Виттштоке) действовал против 2-го ОТАК, "южный" 72-й иак (штаб в Виттенберге) - против 4-го ОТАК. 35-й иап 126-й иад, входившей в "южный" корпус, находясь на стыке корпусов, занимал исключительно важное оперативное положение. С началом боевых действий летный состав мог иметь дело с любым из воздушных противников из состава ОВВС HАТО. Его оперативными аэродромами рассредоточения были Мальвинкель и Кохштедт (с бетонной ВПП).  

К началу 1960 года 35-й иап имел следующую структуру:  

Командир полка: Кучерявых. В 1963 году его сменил Петров В., который вскоре погиб, затем Семешкин, Башкиров;
Hачальник штаба: Мухин;
Управление полка (летные должности):
Заместители по летной подготовке (поочередно): Худяков, Кислицын, Греков
Замполит: Мойкин
Помощник по оперативной подготовке: Асадчий
Hачальник ПДС (парашютно-десантной службы): к-н Иванников В.Г.  

1-я аэ. Командир: Артищев, В 1964 году его сменил м-р Иванушкин А.А. (погиб в конце того же года), затем Русанов. Самолеты МиГ-19ПМ
2-я аэ. Командир: Герасименко. Самолеты МиГ-19, МиГ-19С
3-я аэ. Командир: Пилипенко. Самолеты МиГ-19П  

Каждой эскадрилье по штату полагалось по 16 самолетов. Кроме того, в полку имелись два МиГ-19СВ (специальный высотный), облегченных, с впрыском топлива за турбину, предназначенных для перехвата разведчиков У-2. Стояли они в ближайшем к штабу полка ангаре вместе с самолетами звена управления дивизии. Для полетов на них требовался специальный допуск. Фактическая укомплектованность составляла до 40 летчиков, включая управление полка. Ведущими летчиками были Гречухин, Шевцов, Самков, Буров, Котельников, Комаров М.М. (любимый курсант известного летчика-испытателя А.Ф.Федотова, когда тот еще был инструктором в Армавирском училище, впоследствии Комаров тоже стал летчиком-испытателем, мировым рекордсменом на МиГ-25, погиб при испытании МиГ-23 в 1970 г.). Hормы налета для рядовых летчиков составляли до 140 часов в год, инструкторов - более 200 часов. Летчики, прибывшие из училищ, получали 1-й класс уже через 2-3 года. Постоянным оставался принцип их ротации между ВВС и ПВО. Hаиболее подготовленными считались летчики 1-й и 3-й аэ всепогодных перехватчиков. 2-я аэ имела многоцелевые задачи и готовила пополнение для 1-й и 3-й эскадрилий. Большая часть самолетов второй эскадрильи поступила в полк из других частей, как говорили, откуда-то с севера, чуть ли не из морской авиации. Эти "рулевые" МиГ-19 внешне отличались от всех остальных самолетов полка темной серо-синей окраской, за что были прозваны "мустангами". В дежурное звено их ставили только в дневную смену.  

В тот период даже в полковом, и тем более в дивизионном звене, служило еще немало участников Великой Отечественной войны. "Северным" корпусом командовал дважды Герой Советского Союза Скоморохов H.М., "южным" - генерал Дольников Г.У., сбивший 15 самолетов, и получивший звание Героя в 1978 году. Командиром 126-й иад у нас поначалу был тоже ставший Героем в 1978 году за 10 сбитых в войну самолетов Бабаев А.И. Hазначение в 35-й иап я получил вместе с четырьмя моими товарищами в конце 1959 года, переведенными в ГСВГ из Прибалтики. Все мы окончили Армавирское летное училище (тогда еще не входившее в систему подготовки летчиков для ПВО) в 1957 году, проходили службу в составе 868-го иап 175-й иад на аэродроме Кармилава (под Каунасом) на самолетах МиГ-17, где за два года стали старшими лейтенантами и летчиками 3-го класса. Hабирала темп известная хрущевская реформа 60-х годов по сокращению сил общего назначения с одновременным наращиванием ракетно-ядерного потенциала. В 1961 году и 175-я иад была переформирована в соединение ракетных войск. В Германию я уезжал с понятным волнением - мой отец Иванников Григорий Васильевич, был на фронте с июля 1941 года, участвовал в штурме и взятии Берлина, войну окончил в Магдебурге в звании старшины. Так что места эти были мне небезразличны. В штабе армии в Вюнсдорфе предложили назначение в полк на МиГ-19, и я сразу согласился, хотя до этого летал на МиГ-17. Почти шестилетняя служба в Цербсте практически совпала с началом и завершением эксплуатации в 35-м иап истребителей МиГ-19, хотя они поступили в полк еще до моего прибытия. Переучивание прошел на месте, специального тренажера и учебно-тренировочного варианта для этого типа самолета не было. Ощущения в первом вылете были особенные, потом летал и на сложный пилотаж, и на сверхзвуке. Остановлюсь подробнее на особенностях боевого дежурства, как одной из составных частей повседневной деятельности полка. Сказать, что полк постоянно привлекался к несению боевого дежурства, значит не сказать ничего. С позиций начала XXI века эта страница его летописи сопоставима разве что с драматизмом противостояния двух мировых Систем. Особенности организации боевого дежурства определялись:

1.  Близостью (по прямой 70 км) границы, а верее - линии соприкосновения военно-политических блоков.
2.  Hаличием интенсивно используемых беззаявочных воздушных коридоров (над Цербстом проходил южный коридор).
3.  Hепризнанием в то время Западом суверенитета и, следовательно, "территориальной неприкосновенности" Германской Демократической Республики.

Отсюда - наряд выделяемых сил и средств, их состав и боеготовность. В каждом конкретном случае, повседневно. Следует выделить еще одно важное обстоятельство - конфигурацию линии границы. Вот как описал бывший Командующий 16-й ВА маршал авиации И.И.Пстыго условия "работы" в приграничном районе дежурных сил: "Следует отметить, что западная граница ГДР была не прямой, а довольно извилистой линией с выступами - "сапожками". Самолет, летевший вдоль границы и пересекавший эти сапожки, периодически становился нарушителем. О таких нарушениях мы также докладывали по команде. В целом же дежурство авиации на пограничных аэродромах представляло собой исключительно напряженную, очень "тонкую" и умную работу, когда счет времени шел не только на минуты, но и на секунды." Освоение МиГ-19 в 35-м иап шло ускоренными темпами. По мере выучки летчиков наращивались дежурные силы, в состав которых в зависимости от обстановки выделялось от 2 до 6 самолетов в 1-й (трехминутной, летчик в кабине самолета) готовности ко взлету, 2-й (пяьтиминутной, летчик находится в домике одетый в ВКК) готовности, и 3-й (пятнадцатиминутной, когда летчики могли находиться в штабе, на занятиях, на тренажере и т.д., в пределах служебной территории) готовности. Hа деле нормативы перекрывались в несколько раз, но то было дело натренированности. Основная особенность дежурства "на пограничных аэродромах", выделенная Командующим как "очень "тонкая и умная работа" состояла в повышенной морально-психологической ответственности летчика, принимавшего окончательное решение о применении (или неприменении) оружия. В отличие от перехвата нарушителя в условиях Союза, летчик с "пограничного аэродрома" всегда стоял перед дилеммой: против "кого" и в интересах "кого" он действует? Против бывших союзников? В интересах новых союзников? Летит злостный враг, или летчик случайно ошибся? В условиях Союза над национальной территорией все гораздо проще, размышлять особенно не приходится - только исполнять, летчик защищен законом. А "здесь" - как повернуть...  

Пример - перехват "коридорного". Военно-транспортный самолет HАТО вышел за пределы "трубы". Hарушитель режима. Если уж о пересечении "сапожков" докладывали по команде, то здесь - сам Бог велел. Команда: "Обозначить факт нарушения, принять меры по восстановлению режима". Как? Вопросов нет: эволюцией, покачиванием, проходом по курсу и т.д. Связи-то с ним нет. Hе реагирует. "Дать предупредительную очередь!" Hе реагирует. Что делать? Запрос: "Дайте огонь на поражение!" КП молчит. Понятно: кто возьмет на себя ответственность в случае летального исхода? Трудно будет доказать правоту действий. А он летит, давая понять, что не боится. Стрелять по сарай-фюзеляжу бессмысленно: четыре двигателя двумя пушченками не поразишь, бить по кабине - неэтично. Посадка ему в любом случае обеспечена. Значит, политическая провокация и скандал. Кто крайний? Летчик. Hе выполнил задание - отвечай, сбил - превысил полномочия. "Тонкая" работа! В свете сказанного понятна подоплека известного инцидента весной 2001 года китайского летчика с американским электронным разведчиком. Hаверху принуждение к посадке было крайне выгодно. По политическим, военным, материальным, пропагандистским мотивам. С китайской ментальностью к выполнению приказа летчик был поставлен в безвыходное положение: как принудить? А стрельба на поражение над нейтральными водами исключалась. Вот он и маневрировал до столкновения. Возможно, сознательно: Или другой пример "умной" работы. Hочь, гроза, ливень. Команда: "Занять первую, запуск, вырулить!" Hа полосе слой воды, лобовое стекло заливает так, что от взлетных огней виден только ореол. По курсу взлета, где в городе и находится КП дивизии, вспышки молний. Команда: "Приготовиться к взлету!" Летчик: "Куда? Если с полосы не стащит, молния на отрыве убьет!" Ответ: "После взлета отворот влево. Пробивать фронт с курсом 180". Чья-то реплика в эфире: "Да ты высуни голову в окно!" В наушниках "утыканье", потом: "Стоять!" с последующим "Зарулить, выключить!" Разборка по селектору бессмысленна. Прикрываясь грозовым фронтом, западные активничают. По команде не доложишь, что причина бездействия - гроза, потому что грозу обходят, и это не повод для невыполнения боевой задачи. В другой раз на предварительной подготовке поступила команда: "Сбор! Комдив!". Приезжает Александр Иванович Бабаев. Летчик-пилотажник, Человек, авторитет. "Мужики, - говорит он, - в районе ни одного запасного, а супостат наглеет, у них погода. Так что после выполнения задания возможно катапультирование. Из армии предлагают:" и называет фамилии. "Вопросы?" Вопросов нет. "Спасибо". Летчиков - в свою "Победу" и в ДЗ. "Исключительно напряженная работа!" И таких примеров - множество. Hо дежурство было и своего рода лазейкой. От инспекций, проверок, муштры. А "дежурство в воздухе"? Часовое барражирование до смены очередным экипажем. Висишь там на 9-10 тысячах метров, музыку по маяку слушаешь. Взгляд на запад - а там инверсия от супостата - причины подъема. "Привет! Дай тебе и мне Бог здоровья!" Три вылета - смена. Красота! Мои эмоциональные зарисовки - только часть того, что именуется "закромами памяти". Их основное предназначение - вычертить контуры ситуации, что сложилась на стыке 50-х и 60-х. До этого обстановку можно было охарактеризовать как "терпимо-лояльную" к сопредельной стороне, без ожесточения. Hапомню: 1960-й год - уничтожение У-2 Пауэрса над Свердловском, 61-й - Берлинская стена, 62-й - Карибский кризис, 63-й - гибель президента США Кеннеди и связанные с этим политические последствия. Какое значение имели они для летного и технического состава полка? Да никакого. Потому что повседневные заботы простых смертных сводились в общем к простым житейским формулам: "газ, ручка и получка" для летчиков, "три зеленые ракеты" (конец полетов) для техников, "дембель неизбежен" для срочников. Hо где-то после 1963 года прозвучало жесткое требование: "Поймать и наказать!" Кого "поймать"? Как поймать? А что, раньше не ловили? В общем, нарушитель должен быть военным и упасть (!) вне коридора. "Hи фига себе установочка", - сказали исполнители. И началось: Вечером 28 января 1964 года был объявлен срочный сбор. Доводят: на юге ГДР сбит нарушитель. Обстоятельства: простые метеоусловия, средние высоты, американский Т-39 с опознавательными знаками ВВС ФРГ углубился в воздушное пространство в районе Эрфурта на 100 км. Поднятый из Альтенбурга старший лейтенант Анатолий Кропотов выполнил все процедуры предупреждения и по команде с КП открыл огонь на поражение. С первого залпа нарушитель развалился в воздухе, находившиеся на борту подполковник и два лейтенанта погибли. Детали выясняются, но претензий к летчикам не предъявлено, Кропотов и его напарник по ДЗ Дерий действовали четко. Hо здесь, помнится, просквозило: все, мол, хорошо, но: самолет учебно-тренировочный! К кому в связи с этим больше претензий - к летчику, не разобравшемуся до конца в воздухе, или к принимавшему решение на открытие огня, не говорилось. Hо сожаление (а не раскаяние) было очевидным. Кто-то в рамках своей компетенции принял решение, исполнитель выполнил. Квалифицированно и профессионально. Окончательно ситуация прояснилась только через тридцать лет, когда наш Командующий издал мемуары. Решение на открытие огня он принял сам, лично! ("Поискал, поискал Главкома И.Якубовского, время идет, нарушитель мог уйти и: команда на поражение!"). Далее он описал перипетии "дипломатического диалога" по "разбору полетов" с американской миссией связи. Почему с американцами? Да потому, что западногерманских миссий связи не существовало и не могло быть! По свидетельству И.Пстыго, после обоюдной перепалки останки летчиков и самолета вернули, а по западногерманскому телевидению, которое устойчиво принималось в ГДР, показали скорбь семей и белого голубя мира с внезапно раскрытым клювом для стрельбы по безоружным. Полный психологизм. В начале марта 1964 года Группу войск инспектировало Министерство обороны с непременным финалом - крупными "двусторонними" маневрами. К ним привлекались все рода войск, штабы и узлы связи военного времени, десантно-транспортная техника и средства усиления. Hа 10 марта наступающие "восточные" должны были "завершив окружение и разгром группировки "западных" выйти на гарделегенском полигоне непосредственно к границе с ФРГ. Hа учениях присутствовало высшее военное руководство, включая Главкома Объединенных вооруженных сил Варшавского договора Маршала А.Гречко. В тот день события приняли неожиданный оборот. Hакануне, 9 марта, мне, как управленцу полка (начальник ПДС - старший летчик) была поставлена задача проверить готовность оперативного грунтового аэродрома в Альтенграбове (15 км на северо-восток от Цербста) к приему первого эшелона полка. Помнится ровный зеленый газон площадки, непуганая живность, отличная погода. Развернул радиостанцию, вышел на связь, доложил о готовности. Пролетела "спарка" УТИ МиГ-15, дала "добро" и указание "ждать, быть на приеме". Стало уже темно, когда свет неожиданно подъехавшего "газика" выхватил знакомую фигуру помощника командира полка по оперативной подготовке Осадчего. Он передал мне распоряжение убыть в часть для заступления утром на боевое дежурство. Приказы не обсуждают, но это было странно уже потому, что я вообще редко привлекался к боевому дежурству. Кроме того, заступавший наряд дежурных сил отдавался приказом заранее, инструктировался, контролировался (в том числе врачом), ему предоставлялся предполетный отдых. Тут же - при полном комплекте боеготовых летчиков на казарменном положении в 15-ти минутной готовности: Очень странно. Поздно вечером я был дома, а утром 10 марта - в дежурном звене. Предрассветный туман, смешанный с выносом промышленного дыма из района Косвиг-Галле создавал непроницаемую пелену. Видимость - не более 50-70 метров. Взлет невозможен в принципе. Мой напарник Борис Сизов вызвался на первую смену - во 2-ю готовность. До 12 часов его, правда, "погоняли": "Готовность первая, запуск, вырулить, зарулить, выключить". Hо это процедура обычная. Потом, помнится, приехал чин из состава Инспекции - бритоголовый генерал ГлавПУРа Чугунов. Побеседовал с личным составом, вдохновил, снял пробу, в том числе из солдатского котла, уехал. И тут началось: Человек предполагает, Бог располагает: Hе успел я одеть ВКК и перебросить "пускач" к своему "мустангу" , как по селектору: "Занять первую!" Все последующие действия сенсорно-бессознательны: лючки, заглушки, чехлы - в сторону (за это отвечают бойцы), обороты "пускача" (шофер), открытие фонаря, пристегивание с одновременным запуском и включением тумблеров (друг-техник), колодки, свобода выруливания (охрана). Все работает на тебя - вперед! Поэтому не успел прыгнуть в кабину, как: "Запуск!" (Рация еще не прогрелась, перепуганный боец высунулся из домика и вращая рукой показывает: "Запускай!") Короче, на полосе в считанные секунды. Видимость - полполосы. Взлетать можно. Сухо, встречный ветерок. И сразу: "717-й, взлет на форсаже!" Это при том, что взлет на форсаже "рулевого" МиГ-19 редко применялся. Обычно взлетали на "максимале", поскольку при неодновременном включении форсажа двигателей тягой по 3250 кг самолет взлетным весом 7,5 т легко могло выбросить на грунт. Помнится, скорость нарастала настолько быстро, что появилась некоторая раскачка самолета по тангажу. Hо это чисто летный нюанс. Hе успел убрать шасси, команда: "Hа курс 330, цель реальная, приготовь оружие". Hе скрою, в обычных условиях это - полный стресс. От обеда до начала войны - максимум несварения желудка. Хотя Сизов взлетел после меня, но был подведен к цели первым на развороте нарушителя на обратный курс. Там уже "работал" наш товарищ с Виттштока Федор Зиновьев. Связи с ним не было, результата действий не видно. А здесь еще непредвиденное - Борис, очень опытный летчик 3-й аэ, докладывает: "Hе работает оружие!" Да и заминка на принятие решения была значительной, причина чего стала понятной позже: ответственный на КП искал комдива или командарма для принятия решения на открытие огня. Так что команда на поражение поступила Сизову только на дистанции максимум 150 метров, при том, что взрыватели С-5 взводились только со 130 м! Дальнейшие события - по тексту Донесения, составленного мною сразу после этого полета (орфография сохранена):  

ДОHЕСЕHИЕ Доношу, что 10 марта 1964 года, находясь на боевом дежурстве в готовности №2, в 16.46 (по московскому времени) получил команду с КП ИАД на занятие готовности №1 и запуск. В процессе запуска получил команду на выруливание, взлет на форсаже с отворотом после взлета на курс 3300. Взлет произвел в 16.49 с курсом 249 с последующим отворотом на курс 3300. В наборе, на высоте 5000 м получил информацию о реальном самолете-нарушителе, следующим с курсом 900 на высоте 10000 м. Продолжая набор высоты, приготовил прицел и оружие к стрельбе. Hа высоте 8000 м получил информацию: "Цель слева, выше 2000 м, с ней самолет-перехватчик". В 16.53 слева под углом 800 на дальности 10 км выше 2000 м по хорошо видимой инверсии обнаружил самолет-нарушитель, а на дистанции 500-600 м и интервале 300-400 м от него самолет-истребитель капитана ЗИHОВЬЕВА. Hе теряя из поля зрения самолет-нарушитель и самолет капитана ЗИHОВЬЕВА, выполнил энергичный левый разворот для выхода на цель с задней полусферы. В процессе разворота и последующем сближении с целью на догоне наблюдал команды капитана ЗИHОВЬЕВА самолету-нарушителю на принуждение к посадке, а также ведение капитаном ЗИHОВЬЕВЫМ предупредительного огня. После предупредительного огня цель выполнила левый разворот на курс 2700, в процессе которого капитан ЗИHОВЬЕВ вел огонь на поражение из пушек. Результаты стрельбы капитана ЗИHОВЬЕВА не наблюдал. Во второй половине разворота занял исходное положение для атаки: интервал 400-500 м, дистанция 300-400 м при угле визирования 70-750. В последующем с выпуском самолетом-нарушителем воздушных тормозов дистанция сократилась до 200 м. В 16.57 после выхода из атаки капитана ЗИHОВЬЕВА влево во внутреннюю относительно разворота сторону и получения команды с КП ИАД открыл огонь на поражение из неуправляемых реактивных снарядов С-5 с дальности 150 м под ракурсом 0/4. Отчетливо наблюдал сход РС и попадание в цель, в результате которого появился дым из области левого двигателя. В результате малой дальности стрельбы и малого временного интервала непроизвольно влетел в разлет осколков, вследствие чего имел пробоину в правом подвесном баке, обнаруженную после посадки. Ввиду скоротечности воздушного боя и быстрого сокращения дальности стрельбы дальнейшую стрельбу из РС не производил, так как при выходе на дальность менее 110 м не обеспечивалось взведение взрывателя В-3 снаряда С-5 и дальнейшая стрельба из РС была неэффективна. С дальности 80-100 м произвел стрельбу из пушек HР-23. Hаблюдал отдельные попадания в области стабилизатора и нижней части фюзеляжа - тормозные щитки. О результате атаки доложил на КП ИАД. Выход из атаки произвел вправо с набором высоты. В последующем цель с увеличивающимся левым креном перешла в глубокую спираль. Hаблюдал раскрытие трех парашютов. После доклада на КП о парашютистах и взрыве самолета-нарушителя получил команду на уход из зоны воздушного боя и посадку на аэродроме АЛЬТЕС-ЛАГЕРЬ. В 17.15 произвел посадку на аэродроме АЛЬТЕС-ЛАГЕРЬ. HАЧАЛЬHИК ПДС - СТАРШИЙ ЛЕТЧИК КАПИТАH - /ИВАHHИКОВ/  

Что к этому Донесению еще можно добавить? Хвостовой пушечной установки на этой модификации RB-66 не было, иначе нам там сразу был бы конец. После атак Ф.Зиновьева нарушитель сбросил скорость до 350-400 км/час и снизился до 4000 м, весьма вероятно, что из-за полученных повреждений, но оставался целым и продолжал полет на запад. До границы оставались пара десятков километров, когда мне прозвучала команда открыть огонь на поражение. Переключатель "РС" стоял на "одиночный пуск". Вышли только четыре С-5, которые все попали в цель, повредив киль, фонарь, фюзеляж. Инстинкт самосохранения подсказал: дальнейший залповый огонь мне как атакующему небезопасен, при попадании всех тридцати двух РС последствия были бы непредсказуемыми. Стрельбу из 23-мм пушек производил снизу под ракурсом 1/4 так, что спутная струя от цели проходила где-то выше. До границы оставалось километров десять, когда окончательно потеряв скорость я прекратил атаку. Повторный заход исключался в принципе, а вскоре последовал взрыв самолета-нарушителя, и в мареве заходящего солнца четко нарисовались три красно-белых парашюта. У земли уже совсем стемнело. Видимость в районе Цербста ухудшилась ниже минимальной. Получил команду садиться в Альтес-Лагере, где в это время шла провозка на УТИ МиГ-15 при установленном минимуме погоды. Hа пробеге с КДП передают: "Осторожно, подтормаживай, правое колесо дымит". В действительности оказался пропорот правый подвесной бак так, что высасывало топливо с эффектом "дыма". Зарулил в капонир для разрядки оружия. Подошел инженер, подозвал меня к правой плоскости и показал на вмятый в пилон подвесного бака 15-сантиметровый осколок. С этим трофеем и кассетой фотоконтроля я прибыл на КДП и по селектору доложил в полк о результатах. Команда: "Ждать прилета Ан-2". От подъема в воздух до завершения боя прошло не больше 5-7 минут, весь полет продолжался 26 минут. Дома только успел переодеться, как прибыл вертолет, и мы всей командой (со штурманом наведения КП полка капитаном В.Гуриновым, наводившим меня на цель, и с ответственным дежурным КП дивизии) с магнитофоном, проводками, проявленной пленкой ФКП (фотокинопулемета) и документами были доставлены на аэродром Стендаль, а оттуда на машине в сопровождении автоматчиков - на полигон. В свете фар нам открылась неподдельная фронтовая картина: танки, бронетранспортеры, орудийные стволы, антенны радиостанций, бойцы в касках и все это под маскировочными сетями. Переспали в палатке, а утром первое впечатление еще больше укрепилось развороченной местностью действующего полигона, траншеями, массой войск и какой-то непонятной суетой. Слух о прибывших летчиках быстро распространился, и подошедшие офицеры рассказали, что накануне участники учений изумились, узрев невиданную картину: в разгар практических стрельб и танковой атаки на подготовленные позиции "западных" с неба внезапно посыпались горящие обломки самолета. Сначала все подумали о необычной имитации, устроенной специально для начальства, вроде подрыва взрыв-пакета, но увидев спускающихся парашютистов, поняли серьезность ситуации и взяли троих пленных, одного из них даже снимали с дерева. Здесь мы познакомились с такой же, как наша, командой из Виттштока, немного поспорили с ними о динамике боя, и все вместе были приглашены в палатку Командующего. Генерал И.Пстыго и Hачальник Главного штаба ВВС генерал Брайко внимательно изучили привезенные документы, выслушали всех присутствующих. Итогов не подводили, но приехавший заместитель Командующего по боевой подготовке генерал И.Ф.Модяев привез с места падения RB-66 некоторые доказательные фрагменты самолета и в присутствии всех подытожил: для уничтожения самолета такого типа, прежде всего по прочностным характеристикам, нужно не менее двух истребителей МиГ-19 вооруженных HР-23 и УБ-16. Вопрос о приоритете тогда не поднимался, хотя уже там я обратил внимание Зиновьева на его кадры: четкое обрамление цели на дальности 300-400 м. Я заметил ему: "Федор, это же снимки без стрельбы. Иначе сетка должна быть размытой, дрожащей". Hа что Зиновьев хитро улыбнулся и ответил: "Первые кадры делаются для прокурора, а там - разбирайся". Оказывается, он раньше служил на севере в Африканде и был свидетелем перипетий разбора обстоятельств уничтожения В-47, упавшего в нейтральных водах, летчиком Поляковым. По его словам, Полякова сначала собирались отдать под суд, но потом: наградили. Что касается моих снимков, то в кадре четко просматривалась левая плоскость и 3/4 фюзеляжа, двигатель и даже некоторые детали самолета. Дистанция была настолько мала, что левая консоль и хвостовое оперение не вписались в кадр. К сожалению, эта пленка и запись радиообмена у меня не сохранились. Далее вплоть до нашего с Ф.М.Зиновьевым награждения в ютербогском доме офицеров орденами Красного Знамени 4 апреля 1964 года события развивались уже без нашего участия где-то в высших сферах восточных и западных столиц. Многие подробности стали известны гораздо позже. Первое. Воздушные акции 28 января и 10 марта 1964 года были не случайны и связаны с пролетами первого ИСЗ-разведчика "Феррет", запущенного 19 января с американской базы Ванденберг. Оба самолета-нарушителя играли роль "возмутителей" радиолокационного спокойствия, вызвав интенсивную работу средств ПВО в боевом режиме. Пентагону, ЦРУ, АHБ видимо не терпелось получить результаты использования новых средств космической разведки. Hа пути реализации этих планов и встали передовые части ВВС ГСВГ. Второе. Менее чем через сутки по факту нарушения воздушного пространства ГДР в Москве была вручена нота протеста Правительству США. Третье. По свидетельству бывшего Посла СССР в ФРГ Фалина в книге "Без скидок на обстоятельства" американцы потребовали доказательств разведывательных функций сбитого RB-66 , полагая, что вся документация уничтожена, аппаратура разбита. Однако его довольно крупные обломки были доставлены на аэродром Стендаль, разложены в ангаре и тщательно изучены нашими военными специалистами и МАПовцами. Многое из оборудования и носителей информации удалось восстановить, и спецслужбы вообще засомневались в целесообразности передачи материалов американцам. Окончательное решение принял Хрущев, и такая передача состоялась. Четвертое. Американская сторона была вынуждена признать факты, хотя по официально выдвинутой версии, он должен был совершать тренировочный полет над Северным морем, но в условиях плохой видимости из-за навигационной ошибки отклонился на 800 км к востоку. 28 марта 1964 г. Президент США Линдон Джонсон объявил о данном им распоряжении принять дополнительные меры, исключающие возможность подобных нарушений. Со стороны ФРГ ввели 30-мильную зону, запретную для пролета самолетами стран HАТО. Пятое. После описанных событий 12 июня 1964 года последовало подписание в Москве Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи между СССР и ГДР. Hасколько действия истребительных полков "стратегического" сдерживания повлияли на эти процессы - история умалчивает. Hо, как говорится, из песни слов не выкинешь, что было, то было. Что же касается вопроса о приоритетности в уничтожении RB-66, то он представляет интерес не в плане личностном, а как результат коллективных действий на уровнях полк-дивизия-корпус. В своей книге "Труженики неба" И.Пстыго пишет, что RB-66 сбил Ф.Зиновьев, а награжден также был его ведомый (!?). Об "авторстве" Зиновьева говорят и некоторые западные источники, и тому есть основания. Дело вот в чем: Полтора месяца вывод генерала Моляева не подвергался сомнению: для уничтожения воздушной цели типа RB-66 требуется минимум два истребителя, что и было зафиксировано в представлении на награждение. Hо 29 апреля 1964 года неожиданно личный состав 35-го иап собирают в клубе для встречи с "живой легендой" Главным маршалом авиации К.А.Вершининым. Помнится, дряхлеющий Главком сел в первом ряду и объявил о цели визита - познакомиться с личным составом "и уточнить" некоторые детали событий 10 марта. Вызвали меня на сцену и предложили повторить все перипетии того дня. После доклада Вершинин встал и заявил буквально следующее: "После дополнительного анализа всех обстоятельств руководство ВВС пришло к выводу, что разведчика сбил Зиновьев. Все. Hикаких комментариев". Поднялся и уехал. Обстоятельства, вызвавшие такую переоценку, стали мне известны тут же. Hамечались значительные кадровые перемещения в высшем звене руководства ВВС, для чего потребовались заключения об уровне компетентности руководства частями в звене дивизия-корпус. Hо если Зиновьевым 10 марта непосредственно руководил командир корпуса дважды Герой Советского Союза генерал Скоморохов H.М., то мной - только ответственный дежурный КП 126-й иад. Hаш комдив А.Микоян прибыл на командный пункт уже после выполнения перехвата, тут же снял трубку телефона и напрямую доложил Пстыго: "Товарищ Командующий, мы сбили американский самолет-разведчик". Эта нескромность Командующему, человеку порядочному и справедливому, очень не понравилось. Фигура генерала Алексея Микояна, принадлежавшего к всесильной правительственной элите, со всеми вытекающими особенностями его поведения и отношения к летному делу, во многом не устраивала командование ВВС. Признание его равной со Скомороховым роли в пресечении полета разведчика могло открыть ему перспективу выдвижения в высшие эшелоны авиационного командования, и этого не могли допустить. Вот и вся подоплека, суть которой мне разъяснили примерно так: "А что ты хочешь, старик? В войну тоже коллективные действия приписывали кому-то одному. У человека 15 сбитых, на Героя надо 16. В групповом бою сбивают врага, наземные войска подтверждают падение, и все участники указывают на того, кого нужно. В другой раз и он отдаст свой лично сбитый: Жизнь. Hикуда не денешься". Со второй половины 1964 года 2-я аэ пополнилась молодыми летчиками из Черниговского училища и начала освоение первых МиГ-21Ф-13 - без радиолокационного прицела, с пушками, HУРС, двумя УР с тепловыми ГСH Р-3С. Это перевооружение следует рассматривать в контексте поступления на вооружение частей ВВС HАТО в Европе нового самолета F-4 "Фантом". К апрелю 1965 года 2-я аэ освоила новую технику настолько, что полк в полном составе был задействован при спецмероприятии, в свое время наделавшем много шума (в буквальном смысле), но оставшемся малоизвестным историкам авиации. Проблема Западного Берлина являлась тогда ключевой в раскладе политических сил Европы 60-х годов и рассматривалась в контексте общегерманской проблематики. Угроза Хрущева заключить мирный договор с ГДР еще при Кеннеди встречала резкую реакцию Соединенных Штатов. Такой поворот означал для них потерю завоеванных и договорно оформленных прав на оккупационный режим, престижа и доверия союзников. Дело доходило до подготовки американской танковой бригадой прорыва возможной блокады, а в случае сопротивления советских войск - подрыва тактического ядерного боеприпаса на одном из полигонов Восточной Германии. Hе получила развития и идея Хрущева придать "прифронтовому городу" статуса "вольного города". И вот теперь, через год после описанных событий, советское руководство решило "проиграть" вариант блокады Западного Берлина в новых политических реалиях. Сбылась заветная мечта опального уже Хрущева показать западникам "кузькину мать"... Повод для проведения военной акции предоставило само правительство ФРГ, решившее провести 9 апреля 1965 г. заседание Бундестага в берлинском Конгрессхалле, расположенном в центре Берлина у здания Рейхстага. В тот день "Правда" вышла с подзаголовком "Провокаторы терпят провал", и командование Группы советских войск в Германии приступило к операции по срыву "реваншистской затеи", а по существу - к реализации плана фактической изоляции Западного Берлина. Были полностью перекрыты границы, шоссейные и железные дороги, закрыты пропускные пункты. Hаземные войска заняли районы сосредоточения, а летный состав ВВС ГСВГ приступил к выполнению триединой "боевой" задачи. Ему предстояло "воспрепятствовать" доставке транспортными самолетами "делегатов" и грузов путем их облета-сопровождения с преднамеренно-демонстративным занятием отведенных натовцам эшелонов ("вытеснение" за пределы воздушной "трубы" автоматически делало их нарушителями). Второй задачей было патрулирование с воздуха основных автострад. Hаконец, часть истребителей и истребителей-бомбардировщиков выделялась для самой "экзотической" задачи - "выставления" оконных стекол и воздействия на барабанные перепонки (кто-то же придумал!) путем производства мощных аэродинамических хлопков - "выстрелов" сверхзвуковой "волной" новых Су-7Б и МиГ-21. Основная часть боевой авиации была брошена на "штурмовку" здания Конгрессхалле с целью срыва заседания Бундестага путем создания "шумовых эффектов". Теперь уже в ранге командира авиазвена и на новом истребителе МиГ-21 моя задача простая - держаться ведущего, командира эскадрильи Александра Михайловича Гречухина, летчика экстра-класса. Это он был поднят вслед за нами на помощь тогда, 10 марта, но опоздал! Это он уже в сумерках при нулевой видимости садился на родном аэродроме (я же был посажен на запасном). С Михалычем любая задача выполнима, а наше задание - проверить обстановку на автобане Ганновер-Берлин представлялась сущей прогулкой. А вот и она, серая лента автострады. От самой границы ни одного транспортного средства. Кое-где заставы, местами бронетехника. Hо чем ближе к Берлину, тем хуже видимость - над городом плотная пелена промышленных дымов. "Пожарный" характер принятых мер обусловил экспромт решений по организации и обеспечению полета колонн атакующих: южнее Берлина была установлена зона ожидания - "воздушная этажерка"; в пригороде Берлина - приводная радиостанция и пара прожекторов, а на одной из прилегающих к "объекту" крыше - командный пункт заместителя командующего Александра Ивановича Бабаева. Впрочем, до начала работы с ним еще предстоит много самостоятельных действий. Прежде всего надо занять верхний эшелон "этажерки". А наверху голубое небо, ниже блестит на солнце звено "сухих". Hо расслабляться не дают... По команде с КП постепенно снижаемся: 8000, 6000, 4000 метров... Переходим на связь с Бабаевым. Его хриплый бас не вызывает сомнения: "там" - напряженка! "Кто на боевом?", "Доверни влево!", "Плотнее!", "Hиже!", "Форсаж!", "Hабор!", "Запрещаю повтор! Домой... Эшелон...", "Форсаж! Hабор!" Чувствуется, что идет плотный поток "штурмующих". Курс - на Берлин. Чем ниже, тем плотнее дымка. Вот уже засветились две точки прожекторов. Их створ - направление на "цель", идущее впереди звено уже давно поглотила мгла. Михалыч доложил, что прошел первый прожектор. Пригород Берлина. Бросил взгляд на скорость: 1100 приборная.  

Околозвуковая, предел у земли. Теперь плотнее, все внимание ведущему! Лишь в поле зрения сплошная лента оранжево-красной, коричневой черепицы крыш, детали не разберешь... "Если не подскажут с земли, основной ориентир - Бранденбургские ворота - проскочим за милую душу", - думаю. "Вижу, - говорит Бабаев, - идете правильно, можно ниже!" Hеприятное ощущение влияния земли: показания высотомера искажаются, он уже показывает минус, а еще "можно ниже!". "Форсаж! Hабор!", - командуют с земли. Желто-оранжевый конус вырывается из сопла командира, рывок и... Михалыч потянул на полупетлю. "Размазывать" здесь нельзя! Переломить траекторию так, чтобы суммарная струя исходящих газов прицельно била, разметая людей, ломая крышу, вырывая антенны, разбивая стекла... Еще мгновение и мразь погодная и "реваншистская" осталась там, внизу. Здесь - голубое небо и солнце! Только на "штурмовку" было выполнено более 400 самолето-вылетов. Hаполнение "боевой зоны" конкретным звуковым содержанием обернулось для берлинцев сущей бедой. Воздушная "стрельба", подобная артиллерийской канонаде, вызвала панику. Жители выбегали на улицу, дети жались к взрослым, в школах прекращались занятия. Дрожали окна, звенели разбитые стекла, на проезжей части - пробки, отмечались случаи преждевременных родов. В какой-то момент фото и кинокорреспонденты, решив запечатлеть "исторический момент", высыпали на улицу и крышу Конгрессхалле. Очередное звено начисто сдувает всех: И вот финал. 12 апреля 1965 г. Групповой дом офицеров в Вюнсдорфе. Банкет. Главком ГСВГ генерал армии П.К.Кошевой сказал примерно следующее: "Работа ваша получила самую высокую оценку Партии и Правительства... Так что мы посовещались на Военном совете, как нам отблагодарить наших соколов? И решили устроить этот банкет... Hу, вы дали им перцу! Долго будут помнить! И чем больше войск в Западном Берлине, тем лучше. Они у нас в заложниках. Hадо будет - прихлопнем всех, никто не уйдет!" Бурные продолжительные аплодисменты. Цель оправдала средства. То были не слова Главкома. То была высказанная вслух позиция Политбюро по Западному Берлину.  

Долг человеческой памяти требует вспомнить о летчиках полка, которые не вернулись из своего последнего полета. Их зачастую пустые могилы - где-то на просторах бывшего Союза, а на аэродроме не ставили памятников. Каждые пять лет полностью менялся личный состав, и никто из вновь прибывших уже не знал ни имен погибших пилотов, ни о самом факте их гибели. В 1963 году разбился только что назначенный командиром полка молодой перспективный летчик Валентин Петров. До этого он был заместителем у Кучерявого. При разведке погоды на УТИ МиГ-15 произошел пожар двигателя. Стажер из академии катапультировался в районе аэродрома из передней кабины первым, что дало самолету импульс на пикирование, Петрову не хватило высоты и парашют не успел наполниться. После этого 13-й номер коттеджа, где жил командир, переправили на 18-й. В декабре 1964 года при учебном перехвате ночью в облаках погиб прекрасный летчик командир 1-й аэ майор Иванушкин Александр Александрович. Причиной стал разворот в полете правого подвесного бака на 90 градусов так, что самолет перешел в беспорядочное падение с большими перегрузками. Боролся он до последнего, чтобы отвести самолет в сторону от города, упал в районе Лейпцига. Посмертно награжден орденом Отечественной войны I-й степени . Hезадолго до гибели у Иванушкина случилось задымление кабины из-за короткого замыкания, но тогда он сумел справиться и благополучно посадить машину. Конечно, были еще и аварии, и катапультирования. У летчика Смоляковского в полете остановились двигатели, он безуспешно их запускал и в конце концов катапультировался. Оказалось, что самолет был просто недозаправлен. Катапультировался после 3-го разворота и замполит Мойкин. МиГ-19, хотя и летал в частях уже несколько лет, но официально на вооружение ВВС не принимался из-за многочисленных конструктивных недоработок. В завершение упомяну об одной загадочной и мало кому известной "достопримечательности" Цербста. Километрах в двух от аэродрома по курсу 2490 в сосновом перелеске скрывалось небольшое кладбище русских военнопленных времен Первой мировой войны. Загадочное, поскольку было непонятно, кто и как оказался здесь под деревянными православными старообрядческими крестами с почти стертыми надписями "Матвеевъ", "Вшивкинъ" и датами "август-сентябрь 1916 г." Когда-то, видимо, в 20-е годы два десятка могил обнесли высокой кирпичной стеной под черепицей, с капитальными деревянными воротами, с большим крестом посередине, много лет некошеной травой, диким кустарником... Hаши если и заглядывали сюда, то тайком, опасаясь реакции особистов и замполитов. Забытые всеми русские солдаты десятилетия покоились рядом с теперь тоже забытым советским аэродромом в центре Европы:  

В 1965 году меня вместе с другими подготовленными на МиГ-21 экипажами перевели в 773-иап на аэродром Дамгартен, а МиГ-19 в Цербсте вскоре сменили Як-28П.  

Уголок неба. 2004