Очевидно, дальний разведывательный полет, выполненный в октябре 1952 года самолетом В-47В, которым командовал полковник Хиллмэн, остался единственным подобным полетом в годы президентства Трумэна. Через три недели президентом США был избран Дуайт Эйзенхауэр, и первые несколько месяцев пребывания у власти новая администрация потратила на анализ и переоценку внешней и военной политики США, в том числе и на рассмотрение вопроса о продолжении разведывательных полетов над территорией СССР.

23 июня 1953 года штаб ВВС предоставил новому командующему Гарольду Тэлботту совершенно секретный доклад по вопросам воздушной разведки. Доклад начинался словами: «Сведения о военной мощи Советского Союза и его планах позволяют утверждать, что безопасность Соединенных Штатов находится под угрозой». В докладе сообщалось о результатах полета над Чукотским полуостровом; далее авторы доклада настаивали на продолжении разведывательных полетов в еще больших масштабах, чем ранее. Облеты приграничных областей могли приносить определенные положительные результаты, но для получения информации о ядерных предприятиях и оборонных объектах, сконцентрированных предположительно на Урале и в Западной Сибири, требовалось глубокое проникновение в воздушное пространство СССР.

Эти полеты могли дать много ценной информации. В докладе говорилось, что только в западной части СССР расположено восемнадцать аэродромов дальней бомбардировочной авиации, две базы подводного флота, тридцать промышленных конгломератов, сведения о которых необходимы разведслужбам США. Авторы документа полагали, что «всего несколько полетов могут подтвердить или опровергнуть наши предположения относительно боеготовности стратегической авиации СССР». Разведывательные полеты «могут также обеспечить нас информацией о состоянии советской авиатехники, ракетных и других вооружений, электронных и других новых средствах ведения военных действий». Такая информация, говорилось в докладе, «совершенно необходима для дальнейших изысканий в США в этом направлении, для планирования развития вооруженных сил США как в настоящее время, так и в будущем».

В докладе сообщалось, что имеющиеся в распоряжении ВВС США самолеты летают на высоте 12000 метров и могут успешно проникать за «железный занавес» и невредимыми возвращаться назад. Конечно, существует вероятность того, что американский самолет собьют в небе над СССР и это вызовет политические осложнения, но, говорилось в докладе, «военная и политическая ценность информации, получаемой во время разведывательного полета, перевешивает возможные негативные последствия. Это особенно справедливо в отношении полетов, которым предшествует длительная подготовка, позволяющая обеспечить возвращение самолета домой и тем самым избежать столкновений в отношениях с СССР». Доклад завершался следующим выводом: «Мы располагаем средствами для проведения подобной разведывательной операции. Нам нужны политики, которые поддержат планирование и проведение таких операций, одобрят разработку долговременной программы стратегической разведки. Мы настоятельно рекомендуем вам проводить политику, которая бы предусматривала разведывательные полеты над всей территорией Советского Союза с минимальными ограничениями».

Эти рекомендации были приняты президентом Эйзенхауэром, и в течение следующего года состоялись новые разведывательные полеты. Они оказались даже более секретными, чем полет В-47В, санкционированный Трумэном. Бумажную волокиту удалось свести к минимуму. Эйзенхауэр давал разрешение на полет, Комитет начальников штабов разрабатывал план полета вместе с командованием стратегической авиации. Особый интерес вызывала Сибирь: над объектами, расположенными на этой территории, было совершено три полета. В 1952 году удалось получить фотоснимки части территории Сибири, причем теперь фотографирование местности велось с помощью радаров. Еще один полет с использованием методов радиолокационной разведки был совершен над Кольским полуостровом.

Весной 1954 года Эйзенхауэр санкционировал новый полет над Кольским полуостровом. 91-е стратегическое разведывательное крыло, размещенное на базе ВВС Локбурн в Огайо, получило приказ Комитета начальников штабов выслать несколько самолетов RB-47E и заправщики КС-97 на базу Королевских ВВС Фаерфорд для подготовки к заданию. Полет над Кольским полуостровом стал первым подобным заданием, в котором участвовали RB-47E.

В отличие от В-47В, использовавшихся в предыдущих разведывательных полетах, RB-47E выпускался как разведывательный вариант бомбардировщика В-47Е. Его первые испытания прошли 3 июля 1953 года, и в ноябре того же года он начал поступать на вооружение. Этот самолет отличала особая конструкция носовой части, где располагалась камера К-38. Еще три камеры К-17 размещались в бомбовом отсеке. Пулеметы, обычно устанавливаемые на В-47В, заменили спаренной 20-мм пушкой, размещенной в кормовой башне, однако, как показал опыт, это вооружение было явно недостаточным.

Рано утром 8 мая 1954 года три экипажа самолетов RB-47E вызвали для предполетного инструктажа. Два самолета должны были достичь точки в 170 километрах севернее Мурманска, затем повернуть назад и лететь к Англии. Третий экипаж, в состав которого входили пилот капитан Гарольд Остин, второй пилот капитан Карл Холт и штурман майор Вэнс Хэвлин, получил инструкции отдельно от двух других экипажей: задание ему поставили два офицера разведки из штаба командования стратегической авиации. Самолету предстояло войти в воздушное пространство СССР южнее и сфотографировать девять аэродромов, на которых предположительно размещались новые истребители МиГ-17. Пройдя 960 километров от Мурманска через Архангельск до Онеги, самолет-разведчик должен был покинуть пределы Советского Союза.

Три RB-47E вылетели из Фаерфорда около 7 часов утра и заправились топливом от КС-97 у берегов Норвегии, затем пролетели над мысом Норд Кап и повернули на юг, к Мурманску. В условленном месте два самолета развернулись и полетели назад. Их экипажи видели, что самолет Остина продолжал лететь на юг.

Экипаж Остина пересек границу СССР в полдень на высоте 12000 метров и со скоростью в 800 км/ч. Позднее Остин вспоминал, что «над всей западной частью материка стояла ясная погода». Вэнс Хэвлин включил радарную установку и камеры в бомбовом отсеке. Потом, по воспоминаниям Карла Холта, он заметил, что RB-47E оставляет за собой след, похожий на «шесть длинных белых стрел, выдающий наше местонахождение». По предварительному прогнозу погоды, самолет не должен был столь явно обнаруживать свое присутствие, подвергаясь опасности быть атакованным МиГами. Первыми двумя объектами съемки были большие аэродромы недалеко от Мурманска, и когда RB-47E прошел над первым объектом, Холт увидел, что в небо, кругами набирая высоту, поднялись МиГи. Стало ясно, что встреча с ними - лишь вопрос времени.

После того как RB-47E закончил фотографирование второго аэродрома, недалеко от него появились три МиГа. Не приближаясь к американскому самолету, они следовали параллельным курсом на расстоянии полумили от него. Пилоты советских истребителей визуально идентифицировали RB-47E; между тем Остин и его экипаж продолжали выполнять задание согласно инструкции. Через 25 минут появилась еще шестерка МиГов. Они также ограничились наблюдением за самолетом-нарушителем. RB-47E пролетел над двумя крупными аэродромами близ Архангельска и начал разворот на юго-запад, к другим объектам. Он находился в небе СССР уже около часа; большую часть этого времени его сопровождал «эскорт» из советских истребителей.

Через несколько минут два МиГ-17 стали приближаться к RB-47E, заходя ему в хвост. Не оставалось никаких сомнений в их намерениях. Один из истребителей начал обгонять самолет-разведчик по левому борту. Заработали его пушки, и Остин с Холтом увидели трассы снарядов, проходящие над и под их самолетом. Из-за большой скорости и высоты пилот МиГа не мог хорошенько прицелиться. Истребитель прошел ниже и впереди RB-47E, так и не поразив цель. Остин бросил свой самолет в пике и снизился на несколько сот метров, получив небольшой выигрыш в скорости. Когда Холт попытался открыть ответный огонь, оказалось, что пушки в хвостовой башне не работают; кроме того, отказала радарная система обнаружения цели. Ему пришлось пробраться в башню и, выглядывая наружу, попытаться определить местонахождение цели визуально.

Холт все еще старался заставить пушки стрелять, когда в атаку ринулся второй Ми Г-17. На этот раз истребитель атаковал американский самолет прямо со стороны хвоста. Остин вспоминал: «Вы не можете себе представить, какой это ужас, когда видишь трассы снарядов, прочерчивающих воздух вокруг вашего самолета». Он сказал Холту, что ему нужно разобраться с пушками, иначе следующий МиГ обрубит им хвост, и тогда всем конец. Когда третий МиГ-17 стал заходить для атаки, Холт умудрился прицелиться вручную и дать короткий залп. В истребитель он не попал, но пилот увидел вспышки выстрелов и отвернул в сторону. Остальные МиГи предпочли сохранять дистанцию и летели в стороне чуть сзади RB-47E, оставаясь недосягаемыми для его пушек. Они не знали, что, несмотря на все усилия и ругательства Холта, пушки не смогут сделать больше ни выстрела.

Четвертый МиГ зашел на атаку, приближаясь к разведчику сзади и сбоку под углом примерно в 45°.

Ему было трудно вести прицельную стрельбу, и все-таки одна из очередей задела левое крыло примерно в двух метрах от фюзеляжа. Осколки снарядов ударили по фюзеляжу в том месте, где находился один из основных топливных баков. Экипаж почувствовал резкий удар; сразу вышла из строя система бортовой связи и оказалась повреждена радиосвязь по УВЧ, необходимая для переговоров с наземным командованием. Несмотря на полученные повреждения и пережитый страх, экипаж продолжил выполнять задание по инструкции. Остин говорил, что здесь была видна «школа Ле Мэя» - высокая степень подготовки, полученная летчиками стратегической авиации. RB-47E тем временем прошел над последней намеченной целью и повернул на запад, в направлении Финляндии. У шести МиГов-17 заканчивалось топливо, и они прекратили преследование, но за RB-47E устремились еще три перехватчика. Два из них открыли огонь, но их скорость была велика, и снаряды не достигли цели. Третий МиГ сумел подойти к разведчику так близко с правого борта, что, по словам Остина, «пилоты при желании могли бы пожать друг другу руки». Советский истребитель летел рядом две или три минуты, и к тому времени и самолет-разведчик, и его преследователи уже находились в небе над Финляндией. Впрочем, это не остановило МиГи - они еще дважды открывали огонь. Один из них даже пытался таранить RB-47E в борт, но не рассчитал траекторию полета и прошел немного ниже. Одна из камер сняла его почти вплотную. В конце концов русским пришлось прекратить попытки перехвата - у них подходило к концу топливо, и они, очевидно, получили с земли приказ возвращаться. Пилот МиГа, летевшего рядом с RB-47E, отсалютовал противнику, покачав крыльями, Остин повторил прощальное приветствие, и советские самолеты устремились назад к своей границе.

На этом испытания, выпавшие экипажу Остина, не закончились. Они провели в небе на 30 минут больше, чем планировалось, к тому же неизвестно было, как повлияют повреждения крыла и фюзеляжа на расход топлива. На первый взгляд дела обстояли не так уж плохо. RB-47E приближался к пункту, где его должен был ждать заправщик КС-97, недалеко от берегов Норвегии. Но когда Остин попытался выйти с пилотом заправщика на связь, единственное, что он мог расслышать, - сообщение о том, что КС-97 покидает район встречи. RB-47E летел над побережьем Норвегии; топлива оставалось все меньше. Остин поднял самолет на высоту 13000 метров и перешел на экономный режим полета, чтобы максимально снизить расход топлива. Он думал о том, что если горючего не хватит и самолет упадет, все усилия окажутся напрасными - камеры и пленки погибнут.

Когда RB-47E находился в 100 милях от побережья Британии, Остин по радио запросил базу Королевских ВВС Брайз-Нортон о срочной высылке навстречу ему самолета-заправщика. Поскольку УВЧ-связь оказалась повреждена, пилот КС-97 Джим Ригли разобрал всего несколько слов, но этого оказалось достаточным, чтобы он узнал голос Остина. По какой-то причине начальство базы тянуло с разрешением на вылет, но Ригли заявил, что в любом случае он взлетает. Позднее Остин признавался, что никогда еще вид летящего навстречу самолета не вызывал у него такой радости. Самолеты заняли позицию для дозаправки, и горючее потекло в баки RB-47E. Холт утверждал, что указатель топлива в баках к этому моменту стоял на нуле.

Приняв 5500 литров топлива, Остин отсалютовал заправщику и устремился к базе Фаерфорд. Самолет прошел низко над рубкой авиадиспетчера, затем сделал круг и приготовился зайти на посадку. За это время на посадочной полосе зажгли зеленые огни - посадку разрешали. Самолет успешно сел, отрулил с посадочной полосы и припарковался у кромки летного поля. К кабине самолета подали трап, по нему поднялся офицер, заглянул в открывшийся люк и сказал: «Эй, ребята, какая чертова чайка вас так поклевала?».

ПОСЛЕДСТВИЯ

Воздушный бой над Кольским полуостровом не прошел незамеченным. На следующий день штаб обороны Швеции сообщил, что группа самолетов неизвестной принадлежности вторглась в шведское воздушное пространство из пределов Финляндии. 15 мая 1954 года одна из финских газет писала, что жители северной части Финляндии 8 мая слышали звуки боевого столкновения реактивных самолетов. По мнению газеты, «в этом бою, возможно, участвовали американские и русские самолеты». МИД Финляндии, однако, отрицал факт воздушного боя. Представитель ВВС США в Висбадене (Западная Германия) заявил, что ни одного американского самолета в названном районе не было и в ВВС ничего не знают о каком-либо инциденте. Советский Союз молчал.

Генерал Ле Мэй лично пригласил Остина, Холта и Хэвлина в штаб командования стратегической авиации ВВС США (КСА). По «объяснимым причинам» им не показали сделанных во время полета снимков, но Ле Мэй сказал, что они «действительно хороши». Потом генерал спросил Остина: «Как вы думаете, почему вас не сбили?». Остин ответил, что, по его мнению, МиГ-17 смогли бы успешно осуществить перехват, если бы атаковали RB-47E со стороны хвостовой части, но они видели, что там расположены пушки, и не хотели оказаться в секторе обстрела. Ле Мэй согласился и сказал, что, по его убеждению, «большинство пилотов истребителей - трусы, во всяком случае, в глубине души». Он добавил: «Поскольку вас не сбили, думаю, у них там, в командовании, сегодня откроется несколько вакансий».

Холт пребывал в легком недоумении; он считал, что США и СССР находятся в состоянии «холодной», а не «горячей» войны, и сказал Ле Мэю, что его поразил сам факт попытки их сбить. Ле Мэй сделал паузу, раскурил сигару, затянулся и, откинувшись на спинку кресла, спросил: «А вы думали, они будут угощать вас мороженым?».

По распоряжению Ле Мэя каждый член экипажа получил по два креста «За летные боевые заслуги» - вместо одной «Серебряной звезды». Ле Мэй извинился, вручая награды, и объяснил, что «Звезда» вручается только с разрешения министра обороны, которому незачем знать о том, какое задание они выполняли.

Остин получил еще один памятный подарок. После того как RB-47E «исклевали чайки», пришлось ремонтировать металлическое покрытие крыла и фюзеляжа. Техники вырезали фрагмент покрытия, в центре которого имелась рваная сквозная дыра от снаряда. Один из механиков эскадрильи аккуратно поместил фрагмент в деревянную рамку, пришел к Остину в гости, вручил подарок и сказал, что; наверное, будет лучше, если о его поступке никто на базе знать не будет.

После этих полетов окончательно выяснилось, сколько полезной информации могут собрать самолеты-разведчики, летая над территорией СССР. Но стал ясен и весь риск подобных полетов - ведь «Канберру» и самолет Остина едва не сбили. Опасность потерять самолет и экипаж была велика, но несмотря на это разведка твердила о необходимости получения новых данных, прежде всего о советской ракетной программе. В мае 1954 года, вскоре после полета RB-47E, Филип Стронг, который в ЦРУ возглавлял отдел, ведающий научными разработками Советского Союза, говорил Аллену Даллесу, что необходим еще один разведывательный полет к ракетному полигону Капустин Яр. Он просил шефа попытаться получить разрешение на этот полет. На протяжении последующих нескольких месяцев представители ВВС и ЦРУ проводили совместные консультации: в конце концов в октябре 1954 года ВВС отказались от этого проекта. Слишком рискованно было посылать обычный самолет в дальний дневной полет над хорошо защищенными регионами СССР, рискованно и неоправданно с политической точки зрения.

Менее рискованными были ночные полеты, но здесь приходилось отказываться от аэрофотосъемки и ограничиваться установленными на борту самолета системами радиолокации. По крайней мере четыре таких ночных полета было совершено над европейской частью СССР в течение года после полета RB-47E, которым командовал Остин. Маршрут первого из них проложили в направлении Москвы. Но самолет встретился с сильным встречным ветром, о котором ничего не говорилось в прогнозе погоды, и из-за слишком большого расхода горючего ему пришлось повернуть назад, так и не пролетев над всеми объектами. Он успешно вернулся домой.

В марте 1955 года состоялись еще три полета, которые в целом повторили маршруты полетов Королевских ВВС. На этот раз три самолета ВВС США RB-45C под руководством майора Джона Андерсона пролетели по трем маршрутам, один из которых, над югом европейской части СССР, был даже длиннее, чем полеты Крэмптона. Самолеты взлетели с базы Скалторп и направились на восток, набирая высоту в 10500 метров. Они пролетели соответственно над Прибалтикой, Польшей и Чехословакией. Экипажи побывали над всеми целями, в том числе военными

базами и городами. За ними устремилось множество советских истребителей, но наземные РЛС не смогли вывести их на перехват нарушителей. Все самолеты невредимыми вернулись на базы в Западной Германии, и члены экипажей получили кресты «За боевые летные заслуги».

Уголок неба. 2004